Мобилизовать все силы польского народа на борьбу, вдохнуть новую жизнь в восстание — в этом видел Траугут основную задачу, единственный путь к победе. Главной силой нации было крестьянство. Его нужно было поднять на борьбу. Мы можем предполагать, что для Траугута, стоявшего в стороне от революционно-демократических организаторов восстания, несомненно остававшегося идеологически шляхетским революционером, выбор пути был нелегким делом. Но его искренний и последовательный патриотизм, его убеждение в том, что ради интересов всей нации можно и должно жертвовать интересами шляхты, повел его, как справедливо указал Шварце, на путь, намеченный Центральным национальным комитетом.
Траугут возвращался в Польшу с программой развертывания всенародной демократической освободительной войны. Его идеи в полной мере разделял и поддерживал Юзеф Гауке, один из немногих людей, с кем Траугут близко сошелся и был откровенен.
Патриот и демократ, несмотря на свою принадлежность к аристократической семье, граф Гауке оборвал великолепно складывавшуюся карьеру в царской армии (двадцати восьми лет от роду он был уже полковником) и поспешил в ряды повстанцев. Но правительство Маевского не торопилось давать назначение еще одному подозрительному своими красными тенденциями «петербургскому поляку» Лишь в конце сентября Гауке получил назначение на пост начальника повстанческих сил в Сандомирском и Краковском воеводствах. С этого времени он, приняв в качестве повстанческого псевдонима имя Босак (то есть топор, секира — герб рода Гауке), стал ближайшим сотрудником Траугута.
В начале октября в Кракове состоялось совещание военачальников, вероятно наиболее представительное за весь период восстания. На нем присутствовали пять повстанческих генералов: Траугут, Гауке-Босак, Гейденрейх-Крук, Эдмунд Ружицкий — главнокомандующий повстанцами на Украине и старик Александр Валигурский — начальник повстанческих сил Люблинского воеводства; «полковники: Дионизий Чаховский — прославленный командир партизанского отряда из Сандомирского воеводства, Ян Савицкий-Струсь — начальник штаба у Ружицкого, друг Сераковского и Чернышевского, и др.
Совещание единодушно поддержало мнение Траугута о необходимости активизировать военные действия, решительно покончить с тактикой «вооруженной демонстрации». Хотя было очевидно, что о развертывании массового движения в канун наступающей зимы говорить не приходится, активные ттартиаанские действия и реорганизация повстанческих сил должны были помешать царским властям подавить восстание зимой и подготовить его новый, уже массовый подъем весной 1864 года.
Были намечены конкретные меры по усилению партизанской борьбы в южной части Королевства Польского.
У нас нет оснований утверждать, что на этом совещании обсуждался план взятия Траугутом руководства восстанием в свои руки, но сам авторитетный характер совещания, поддержка им предложений Траугута имели большое значение, это было как бы полномочие осуществлять руководство и впредь.
28 сентября (10 октября) Траугут, снабженный паспортом на имя Львовского купца Михала Чарнецкого, выехал из Кракова в Варшаву. Неделей позже он стал руководителем восстания.
Традиция, сложившаяся еще в период конспирации, определяла, что орган, руководящий движением, является органом коллегиальным, чаще всего из пяти человек. И хотя в те или иные периоды в таком коллегиальном руководстве на первый план выдвигалась крупная индивидуальность — Домбровский в Городском комитете, Бобровский в Исполнительной комиссии, Маевский в белом жонде, орган этот не переставал быть коллегиальным, и формально в нем не было поста председателя.
Трудно сказать, каковы были в этом отношении намерения Траугута в момент принятия власти из рук «сентябрьского» жонда. По свидетельству Дубецкого, Траугут заявил начальникам отделов жонда, что сноситься они будут только с ним лично, независимо оттого, сформирует он новый состав жонда или сочтет это нецелесообразным. Уже это указание, данное в день переворота, говорило о том, что Траугут принимает на себя, по существу, диктаторскую власть. Значение правительственной коллегии в этих условиях резко ограничивалось. Но она так и не была создана. Траугут на протяжении полугода руководил восстанием как диктатор, и его диктатура, официально никогда не объявленная, была реальной и прочной в отличие от шумно прокламированных, но эфемерных диктатур Мерославского и Лянгевича.