Белозерский прошел мимо, бросив на него сердитый взгляд, в котором было что-то еще — что-то умоляющее. «Он еще не решил, как теперь вести себя со мной», — подумал Мирский. Генерал обратился к оставшимся в живых солдатам. Белозерский вежливо сообщил, что ретрансляторы в скважинах не действуют, но генерал, тем не менее, настоял, чтобы сообщение было передано.
— Теперь американцы знают, что у нас есть командир, — сказал он.
Через несколько минут Сосницкий впал в кому.
Мирскому потребовалось некоторое время, чтобы осознать происшедшее. Он решил, что лучше всего продолжать вести себя так же, как и прежде, так что вернулся к своим и посовещался с Гарабедяном.
Несмотря на ультиматум, Мирский ничего не предпринял к концу срока. Он знал, что это будет самоубийством. До сих пор еще была слабая надежда, что внезапно появится транспортник корабль и начнет сбрасывать подкрепление, но теперь надежда ушла, и вместе с ней исчезли все возможные цели.
Генерал-майор Сосницкий, конечно, был прав.
С самого начала это было крайне рискованное предприятие. Если сообщение противника было правдой (командир дивизиона Плетнев наверняка не стал бы лгать своим ради спасения собственной шкуры) — если все это было правдой, любая победа была просто невозможна.
Подошел Гарабедян с тюбиком еды. Мирский отмахнулся.
— Надо поесть, товарищ генерал.
Мирский хмуро посмотрел на майора.
— Зачем? Какой смысл? Они будут держать нас здесь, пока мы не подохнем с голоду или не превратимся в лис, совершающих набеги на курятники. Мы обречены.
Гарабедян пожал плечами.
— Ладно.
Мирский отвернулся от своего бывшего заместителя, но внезапно резко выбросил руку.
— Дай сюда, ублюдок. Нечего тебе жевать.
Гарабедян усмехнулся и отдал ему тюбик.
— Дрянь, — заявил Мирский, выдавливая в рот рыбный паштет. — Вкус дерьма.
— Вспомни огромные очереди за колбасой, вкус у которой был немногим лучше, — сказал Гарабедян. — Из-за чего, собственно, ты так подавлен?
— Я любил Сосницкого. А теперь он умер, сделав меня генералом.
Глава 31
Лэньер стоял в широком ярко освещенном зале библиотеки, щурясь от света. Он не сидел перед хромированной каплей уже много месяцев, однако по-прежнему не хотел этого. По своему опыту он знал, ничего страшного его не ждет, но ему казалось, что все его нынешние проблемы возникли в одном из этих кресел — том, которое было сейчас окружено отключенной аппаратурой.
Позади стояли три морских пехотинца, вооруженных «эпплами» и «узи», из-за чего он испытывал неловкость; Герхардт настоял на том, чтобы они сопровождали Лэньера — на случай, если русский спецназ уже проник сюда.
Гарри прошел между рядами, избегая, как и Патриция, кресла, загроможденного аппаратурой. Он остановился, оглядел площадку, потом сел, опустив пальцы на пульт. Перед ним поплыли вопросы. Библиотека все еще обращалась к Лэньеру на английском двадцать первого века. Возможно, она помнила его; возможно, она знала, кто они и даже почему они здесь.
— Мне нужно выучить русский язык двадцать первого века, — сказал он. — Начала двадцать первого, до Гибели. Сколько времени это займет?
— Вы желаете научиться читать, писать, разговаривать, или все вместе? — спросил библиотечный автомат.
— Мне необходимо научиться разговорному языку на бытовом уровне и как можно быстрее. Полагаю, что чтение и письмо тоже понадобятся, если это не займет слишком много времени.
— Вы можете научиться разговорному бытовому и техническому русскому языку за два часа. Дополнительный час потребуется для того, чтобы научить вас читать и переводить.
— Тогда включите всю программу.
— Очень хорошо. Пожалуйста, расслабьтесь — вы несколько напряжены. Начнем с русского алфавита…
«Я расслабляюсь», — осознал Лэньер с некоторым удивлением. По мере того, как продолжался урок, он все глубже погружался в океан знаний. «Я наслаждаюсь этим».
Никогда не имея способностей к языкам, он, тем не менее, три часа спустя говорил по-русски, как коренной москвич.
Мускулистый, лысеющий и краснолицый командир дивизиона подполковник Сергей Алексеевич Плетнев и четыре члена экипажа покинули транспортный корабль через кормовой люк и были препровождены в шлюз первого дока. По соглашению, достигнутому в результате переговоров несколько часов назад, остальные транспорты оставались на своих позициях вне скважины.
Русские сняли скафандры и в сопровождении семи вооруженных «эпплами» морских пехотинцев направились через посадочную площадку в центр связи. Киршнер приветствовал их — его слова переводил лейтенант Егер — и объяснил процедуру.
— Офицер, командующий вашими людьми внутри Камня, находится во второй камере. Согласно сообщению вашего генерал-майора Сос… Сос…
— Сосницкого, — закончил Егер.
— Сосницкий присвоил офицеру по фамилии Мирский звание генерал-лейтенанта. Мы должны договориться о проходе через первую камеру; ваши товарищи заблокировали нас здесь. Альтернатива — доставить вас по воздуху через ось, но я думаю, вряд ли кому-то понравится подобная идея.
Плетнев выслушал перевод и энергично кивнул.
— Я еще раз поговорю с ними, — заявил он. — Прямо сейчас.
— Вы не являетесь командиром. Они могут счесть вас предателем.
— Я могу лишь попытаться, — сказал Плетнев. — Может быть, я спущусь к ним один или с моей командой и попытаюсь убедить…
— Не похоже, что их можно убедить. Ваше обращение передавалось по радио, но они продолжали сражаться.
— Вот как? — возмутился Плетнев; лицо его покраснело еще больше. — Попробуем еще раз.
— Попробуем, — согласился Киршнер. — Во-первых, мы дадим вам связь с первой камерой. Скажите им все: в каком мы все положении, что вы планируете делать, что случилось на Земле.
— Конечно, я не идиот. — Он посмотрел на Киршнера и протянул ему руку. — Ну и бойню вы нам устроили.
Киршнер поколебался, потом крепко пожал руку Плетнева.
— Ваши люди храбро сражались.
— Покажите, куда идти.
Пикни пригласила его в пункт связи. Она пристегнула микрофон к лацкану его куртки и настроила аппаратуру на частоту русских.
Плетнев переговорил с подполковником Погодиным из первой камеры. Егер перевел большую часть из быстрого обмена репликами.
— …Вы не могли забыть меня, Погодин. Я был инструктором вашего класса в Новосибирске.
— Да, действительно, ваш голос похож на голос Плетнева…
— Бросьте ваши страхи! Война окончена. Мне нужно пересечь вашу территорию, чтобы поговорить с полковником Мирским — теперь генерал-лейтенантом Мирским. Можете вы разрешить… — Он бросил взгляд на Киршнера.
— Вы, один член экипажа и сопровождение из четырех морских пехотинцев, — сказал Киршнер.
— Двум нашим и четырем из них пройти?
Какое-то мгновение ответа не было.
— У меня нет связи со второй камерой или с какой-либо другой. Наш полковник Раксаков погиб. И я не командую здесь. Старший по-званию — полковник Велигорский.
— Тогда свяжитесь с Велигорским и примите решение.
Последовала минутная пауза, затем отозвался Велигорский:
— Вы можете пересечь нашу территорию без оружия. Я бы хотел поговорить с вами лично.
Плетнев вопросительно взглянул на Киршнера.
— Без оружия? Это возможно?
Киршнер кивнул.
— Тогда мы спустимся…
— На нулевом лифте в научный комплекс, — инструктировал его Киршнер, с помощью Егера. — Потребуется машина, чтобы пересечь камеру.
Плетнев передал требования. Велигорский добавил, что один из его людей будет сопровождать их во вторую камеру. После недолгого размышления Киршнер снова согласился. Затем он поговорил с Герхардтом и подтвердил решение.