Лэньер покачал головой, думая о том, замечает ли Мирский собственные противоречия.
— Мы пришли сюда для того, чтобы отказаться от былого образа жизни, а не продолжать его. Пока это зависит от меня, библиотеки открыты для всех.
Мирский долго смотрел на него, потом встал.
— Возможно, — сказал он. — Вам намного легче говорить, чем мне. Мои люди не привыкли к столь полной информации. Некоторых моих офицеров будет пугать сама мысль о том, что подобное возможно. Некоторые просто не поверят… Они решат, что это очередная уловка американцев. Так думать очень удобно.
— Но вы знаете, что это не так.
Мирский протянул руку и коснулся книги.
— Если правда опасна, — сказал он, — тогда, возможно, она недостаточно правдива.
Участок второй камеры, где высадился батальон Мирского, принимал в свою землю тела погибших. Сто шесть американских, британских и немецких солдат, погибших в бою, лежали в мешках из фольги вдоль длинной траншеи, вырытой экскаватором археологической группы. Триста шестьдесят два русских лежали еще в четырех траншеях. Девяносто восемь советских и двенадцать западных солдат пропали без вести и были сочтены погибшими — их тела могли быть уничтожены во время боя или унесены за пределы скважины, превратившись в замороженные мумии на орбите вокруг Камня. Был установлен специальный знак в честь погибших на ОТМ-45 и на транспортниках.
Две тысячи триста человек собрались вокруг траншей. Мирский и Герхардт произнесли речи по-русски и по-английски, стараясь говорить коротко и по существу. Они хоронили не просто своих товарищей; поскольку не было еще памятника в честь погибших на Земле, они хоронили родных друзей, далекие культуры, истории, мечты.
Они хоронили свое прошлое или, по крайней мере, ту часть его, с которой были в состоянии расстаться. Русские стояли вместе, шеренгами. Внутри их группы члены научной команды оставались изолированными, отделенными от всех.
Русские стояли молча, пока капеллан Кук и Ицхак Якоб, взявший на себя функции раввина, читали поминальную молитву и каддиш. Советский узбек-мусульманин шагнул вперед, предлагая свою молитву.
Мирский бросил первую лопату земли в советские могилы, Герхардт — в могилу солдат НАТО. Затем, без всякого плана или предупреждения, Герхардт бросил горсть в первую советскую траншею. Мирский, не колеблясь, сделал то же самое.
Белозерский смотрел на это с постоянно присутствовавшей на его лице недовольной гримасой. Велигорский стоял спокойно, с достоинством. Языков, казалось, летал в мыслях где-то далеко, и глаза его были влажными.
Вперед вышли Хоффман и Фарли и возложили венки к каждой могиле.
Когда толпа ушла, археологическая команда немедленно начала засыпать траншеи. Русские разделились, возвращаясь в первую и четвертую камеры. Фарли, Кэрролсон и Хоффман присоединились к Лэньеру и Хайнеману у нулевого моста. Они смотрели, как люди идут через мост, направляясь к станциям поездов. Кэрролсон подошла ближе к Лэньеру и коснулась его руки.
— Гарри, нам нужно кое о чем поговорить.
— Я слушаю.
— Не здесь. В комплексе.
Кэрролсон посмотрела на Хоффман. Они сели в машины и пересекли первую камеру. Кэрролсон, Фарли, Хайнеман и Хоффман вместе с Лэньером вошли в пустое административное здание, где собрались на втором этаже вокруг стола Энн Блейкли.
— Похоже, плохие новости, — пробормотал Лэньер. Глаза его расширились от внезапной догадки. — О Господи, — прошептал он. — Где…
Ленора Кэрролсон перебила его.
— До сих пор вы были слишком заняты. Мы не знаем точно, что произошло, но Патриции нигде нет. Имеются сообщения, но одно из них — от русских, и ему нельзя верить. Римская услышал, когда беседовал с русской научной группой. Другое — от Ларри. Мы думали, что найдем ее, что, может быть, она просто где-то прячется, но…
Хайнеман кивнул.
— То, что я видел, похоже, лишь добавляет таинственности.
— Патриция покинула четвертую камеру в прошлую среду, — сказала Фарли. — Никто не видел, как она ушла, но Ленора убеждена, что она уехала на поезде в третью камеру.
— Она сказала, что поедет в библиотеку. Мы все тогда были немного не в себе, а Патриция воспринимала это особенно тяжело, — сказала Кэрролсон.
— Русская команда говорит, что их солдат видел летательный аппарат, приземлившийся возле одной из станций подземки в северном районе Пушинки — станции нулевой линии, — сообщила Фарли. — В него сели два человека и нечто, что русский назвал дьяволом. Один из… людей был мужчиной, второй — женщиной, и, судя по описанию, это могла быть Патриция. Аппарат улетел. Белый, в форме пики, но с тупым носом. Абсолютно бесшумен.
Хайнеман шагнул вперед.
— Когда я был в коридоре, то видел буджума. В форме наконечника стрелы, но с тупым носом. Он летел по спирали вокруг плазменной трубки, направляясь на север.
— До сих пор у нас не было времени все это сопоставить, — сказала Кэрролсон. — Прошу извинить за задержку.
— Ничего. — Лэньер покачал головой. — Может быть, ее просто взяли в плен русские. Может быть…
— Римская опросил всех и считает, что это не так, — возразила Ленора. — В Пушинке в это время не было никого, кроме нескольких советских парашютистов, сбившихся с курса. Никаких диверсионных групп, никого из наших военных. Никого, кроме Патриции.
— И буджума, — вставил Хайнеман. — Это не просто совпадение, Гарри.
Лэньер продолжал качать головой.
— Все кончено. Пожалуйста. Я просто не могу больше выдержать, — простонал он. — Джудит, скажите им. Я ничего не могу сейчас сделать. Были переговоры, и…
— Конечно. — Хоффман крепко сжала его руку. — Давайте все немного отдохнем.
Лэньер потер лицо, словно хотел разгладить глубокие страдальческие морщины вокруг рта.
— Я должен был о ней заботиться, — сказал он. — Она очень важна для нас. Джудит, вы просили меня курировать ее.
— Все в порядке. Вы ни в чем не…
— Черт бы побрал это место, Джудит! — Лэньер поднял кулаки и беспомощно потряс ими. — Ненавижу этот проклятый булыжник!
Кэрролсон заплакала. Фарли успокаивала ее.
— Вы ни при чем, — всхлипывала Ленора. — Вы отпустили ее под мою ответственность.
— Перестаньте, — спокойно сказала Хоффман, глядя в сторону. Хайнеман в замешательстве стоял поодаль.
— Я не намерен сдаваться. — Лэньер сжимал и разжимал кулаки. — Она не просто пропала. Ларри, можно заправить трубоход и быстро подготовить его?
— В любое время, как только скажешь.
— Джудит, я думаю, вы неправы, — сказал Гарри.
— Я не согласна. Что вы собираетесь делать?
— Я намерен довести дело до конца. Я собираюсь отправиться в безумную спасательную экспедицию, а не остаться здесь для споров с кучкой русских. Вы меня знаете. Вы знаете, что я это сделаю.
— Хорошо. Вы отправитесь на ее поиски. Есть и другие причины для полета.
— Какие?
— Мы застряли здесь, верно? — сказала Джудит. — Так или иначе, мы должны выяснить, что там, в коридоре. Ларри, АВВП исправен? Трубоход?
— Работают прекрасно, — сказал Хайнеман.
— Тогда давайте подготовим экспедицию. Но сделаем это тщательно. Хорошо, Гарри? Не прямо сейчас, но скоро?
— Хорошо, — смиренно согласился Лэньер.
— Я думаю, всем нам нужно расслабиться, поесть и отдохнуть, — сказала Фарли, отглядываясь по сторонам в поисках поддержки.
Они стояли молча, слегка потрясенные тем, как близок был к отчаянию Лэньер — и как близки к ней оказались они все.
— Я бы тоже поехала, — сказала Кэрролсон.
Глава 33
«Итак, я полагаю, тебе хочется уйти от всего этого. Почувствовать себя так, словно это где-то очень далеко».
— Да.
«Отправиться в коридор следом за ней. Зачем?»
— Чтобы спасти мою проклятую Богом душу, вот зачем.
«Ты не сделал ничего плохого».
— Земля лежит в руинах, Камень наполовину оккупирован грубыми русскими, и я потерял человека, которого мне поручено было опекать.
«Но Камень все еще на месте, и ситуация, кажется, стабилизируется…»
— Белозерский. Языков. Велигорский.