- Нет, это твой дом, и я буду с тобой, до тех пор, пока не придет мой брат.
- Всегда, дорогой брат, всегда! – воскликнула я, вцепившись в его руку.
Он улыбнулся и сказал:
- Мы весело проведем время; мы больше никогда не будем далеко друг от друга. Заходи, я хочу показать тебе все.
Повернувшись налево, он повел меня между прекрасными мраморными колоннами, которые, казалось, заменяли дверные проемы, в большую продолговатую комнату, на пороге которой я остановилась в удивленном восхищении. Стены и пол комнаты целиком были из того же изысканного светло-серого мрамора и отполированы до величайшего блеска. Поверхность стен и пола была усыпана утонченными розами с длинными стеблями, всех сортов и расцветок, от темно-малинового до нежнейших оттенков розового и желтого.
- Входи, - сказал брат.
- Я не хочу раздавить эти совершенные цветы.
- Хорошо, попробуем убрать некоторые из них.
Я остановилась, чтобы взять с пола один цветок, лежащий близко от моей ноги, и вдруг, о чудо! Я обнаружила, что он находится внутри мрамора. Я постаралась взять другой – и снова тот же удивительный результат. Тогда, повернувшись к брату, я сказала:
- Что это значит? Почему ты не сказал мне, что эти цветы искусственные?»
Он покачал головой и сказал с приятной улыбкой:
- У этой комнаты своя история. Войди и сядь со мной здесь у окна, отсюда ты сможешь увидеть всю комнату, и позволь мне рассказать тебе о ней.
Я сделала, как он попросил, и он продолжил:
- В один из дней, когда я был занят работой по дому, компания молодежи, мальчиков и девочек, подошла к двери и спросила, могут ли они войти. Я охотно согласился, и тогда один из них спросил:
- Это дом мистера и миссис Спринджер?
- Да, - ответил я.
- Мы знали их и любили. Они наши друзья, а также наших родителей; и мы хотим узнать, можно нам помочь тебе его украсить?
- Конечно, можно, - сказал я, тронутый их просьбой, - Что вы можете сделать?
- Мы здесь как-то были и все осмотрели, - сказал один из них, - можно мы украсим комнату?
- Несомненно, - сказал я, удивляясь, что же они могут сделать.
- Тот час же девочки, в руках которых были огромные букеты роз, начали разбрасывать цветы по полу и стенам. Везде, где цветы соприкасались со стенами, они, к моему удивлению, прикреплялись к ней, оставаясь навсегда в том же виде. Когда все розы были разбросаны, комната стала выглядеть точно так, как сейчас, как будто цветы только что сорвали. Потом каждый мальчик достал маленький чемоданчик с тонкими инструментами, и в один момент все, мальчики и девочки, занялись работой на мраморном полу. Как они это делали, я не знаю – это один из небесных видов искусства, для этого надо иметь высокое чутье художника – но они врезали каждый живой цветок точно в таком же виде, каким он был, когда упал, в мрамор, и сохранили это в таком виде, как ты сейчас это видишь. Они приходили несколько раз, пока не закончили работу, и цветы не вяли и не блекли, но были всегда свежие и яркие. И это была такая весёлая и счастливая компания этих молодых людей, каких я еще прежде и не видел. Они смеялись, общались и пели, пока работали; и я неоднократно желал, чтобы друзья, которых они покинули, носящие траур по ним, могли взглянуть на эту счастливую группу и увидеть, как мало причин для горя.
Наконец, когда они все завершили, они позвали меня посмотреть на их работу, и я не пожалел хвалы за эту красоту сделанной работы и за искусство её исполнения. Затем, говоря, что они вернутся, когда кто-нибудь из вас придёт, они все вместе ушли, несомненно, чтобы делать что-то подобное этому где-нибудь в другом месте.
Слезы счастья капали на мои руки и скатывались по моему подолу, на протяжении большей части его рассказа, и я спросила, наполовину задыхаясь, потому что я была очень тронута:
- Кто эти прекрасные люди, Фрэнк? Ты их знаешь?
- Конечно, сейчас я их знаю; но они все были незнакомы мне до тех пор, пока не пришли сюда, в то первое утро, за исключением Лулу Спринджер. Было три Марии: Мария Грин, Мария Бэйтс, Мария Чалмерс; Лулу Спринджер и Майя Камден. Это девочки, каждая из которых замечательна и прекрасна. Мальчики, все отважные, прекрасные парни, были: Карролл Ашланд, Стэнли и Давид Чалмерс.
- Драгоценные дети, - сказала я, - Как мало любви я дала им в те давние времена и как хорошо, что я могу сделать это здесь! Как мало мы знаем о связях между этими двумя мирами!
- Ах, да, - сказал брат, - Это точно. Как мало мы знаем! Если бы мы только могли осознать, пока мы ещё в смертном теле, что день за днем мы строим для вечности, то как отличалась бы наша жизнь во многих путях от того, что сейчас! Каждое доброе слово, каждая благородная мысль, каждый бескорыстный поступок станет колонной вечной красоты в грядущей жизни. Мы не можем быть эгоистичными и не любящими в одной жизни и быть добрыми и любящими в следующей; эти две жизни слишком близко связаны - одна является продолжением другой. Но давай сейчас сходим в библиотеку.