Мы познакомились с девушкой, когда высадились на этом перекрестке. Зовут ее Лида. Она сказала, что машин на Минск почти не бывает, советует нам ехать до Пуховичей, а оттуда до Минска уже ходят поезда.
Мы сидим у дороги и ждем машину на Пуховичи. Прошло более часа, и кто знает, сколько нам еще ждать.
— Закусим, что ли, — предлагает капитан, — с утра не ели.
— Поедим, — соглашаюсь я, и добавляю к тому, что он достал из чемоданчика, свои продукты.
— У нас получается отличный стол, — потирает руки капитан.
Он нарезает сало, хлеб, огурцы, потом поднимается и уходит в сторону. Бродит там по заброшенным огородам, которые неизвестно как угадал под разросшимся бурьяном и пыреем. Вскоре возвращается с пучком пряно пахнущего укропа, петрушки, дикого чеснока.
— Витамины, — говорит капитан. — Уважаешь? У нас зелень едят прямо вот так, пучком макают в соль и едят. Очень полезно.
Капитан делает несколько бутербродов, накладывая на хлеб ломтики сала, пододвигает ко мне.
— Сегодня обедаем сухим пайком. Заправляйся, а то когда в Минске будем.
Теперь он и сам, не меньше моего, огорчен, что мы сюда заехали. Дорога по-прежнему пустынна. Только девушка все так же маячит на ветреном перекрестке.
— Ли-да! — зовет ее капитан. — Подойди на минутку сюда.
Девушка не трогается с места.
— Наверное, не слышит, — говорю я.
— Сбегай быстренько к ней, скажи, что мы приглашаем ее перекусить с нами. Скажи, что капитан велел.
До чего благородный этот капитан Парадзе, и в самом деле рыцарь, думаю я, направляясь к регулировщице.
— Что вы, я на посту, — говорит девушка, смущенно улыбаясь.
— Машин все равно нет, пойдем, капитан очень просил.
— Нет, нет, не могу, — наотрез отказывается она, придерживая и оправляя свернутыми флажками парусящую на ветру юбку. При этом она немного пятится и приседает застенчиво и мило.
Она чем-то похожа на мою сестру, или мне так кажется. Только у моей сестры были карие глаза, а у этой синие-синие, такие яркие, словно нарисованные акварелью. И волосы, выбивающиеся из-под пилотки, как серебристая паутинка. Девушка пытается сдуть паутинку в сторону, смешно кривя губы и пуская воздух над верхней губой.
— Ладно, как знаешь, — говорю я и возвращаюсь к капитану.
— Эх ты, кавалер, не мог уговорить девушку, — журит меня Парадзе. — Придется мне идти.
— Напрасно, она все равно не согласится.
— Ты в этом убежден? — распаляется капитан. — Наблюдай, как это делается.
Он встает, одергивает гимнастерку. Поправляет пилотку.
Вскоре он действительно возвращается с Лидой. Она очень смущается и отводит глаза. А капитан незаметно подмаргивает мне, дескать, видал, как надо.
Она не знает, как держать себя, чтобы не обидеть капитана и поскорей вернуться на перекресток.
— Тогда так, если спешишь, — говорит капитан. И достает из чемоданчика плитку шоколада в красивой обертке. — Прошу тебя возьми, мне будет приятно.
— Спасибо, — говорит девушка, не скрывая того, что шоколад ей нравится. — Теперь я пойду.
Солнце стоит еще высоко, но постепенно начинает клониться к закату.
На перекрестке, приближаясь к нам, появляются люди. И мы с интересом разглядываем их. Они обмундированы и вооружены как в большом историческом фильме о гражданской войне. Залихватски поскрипывает кожа поясов и портупей, увешанных самым разнокалиберным оружием от отечественных «ТТ» до громоздких парабеллумов и миниатюрных «вальтеров». Кое у кого с собой и автоматы. Оружия так много, что можно подумать, будто они только что захватили арсенал и унесли все его содержимое с собой.
Оказалось, это партизанские командиры, едущие в Минск для получения правительственных наград. У них отличное настроение, они смеются и шутят, а с воинственной внешностью еще не успели расстаться или специально сохранили ее вместе со своими бородами и усами для поездки в столицу.
Партизаны подтверждают, что от Пуховичей до Минска уже ходят поезда. Надо только добраться до Пуховичей. Дорога здесь скверная, машин почти не бывает. Можно ожидать до десятого пришествия.
— Что же вы советуете? — нерешительно спрашивает капитан.
— А ничего не советуем. Сейчас будет машина, поедете вместе с нами, — говорит чернявый дядя с лихо закрученными чапаевскими усами.
— Мы сюда по ошибке заехали, — признается капитан, — теперь вот сидим, не знаем как выбраться.