Как и предполагал новоявленный предприниматель, с затеей он не прогадал — с первого дня открытия аттракцион стал излюбленным местом чадолюбивых горожан и их отпрысков. Люди занимали длинные очереди, платили доступную, но все же немалую цену, чтобы прокатить детвору на всех игрищах. Варяжко сам увлекся проектом, продумал еще новые забавы и заказал мастерам. К началу осени детский угол разросся вдвое, но те торговцы, кого пришлось потеснить, особо не возмущались, как вначале, только качали головой — как же им самим не пришла такая мысль! А зачинатель такого важного дела почивал на лаврах уважения как купцов, так и гостей аттракциона, получая при том немалый доход.
Вернувшиеся из Готланда купцы принесли весть от Владимира, что деньги ему никто не передал, Добровлада не видел. Сами стали расспрашивать местных готов о пропавшем купце, но ничего от них больше не узнали — в Висбю он не пришел. Уже на обратном пути заходили в Ладогу — там он тоже не появлялся, так и вернулись домой, гадая — что же могло произойти? Не допускали и мысли, что столь почтенный купец мог сбежать с деньгами — знали его не первый год, никогда прежде не давал повода заподозрить его в обмане. Правда, чужая душа — потемки, большие деньги могли сбить с пути каждого, но все же верили — Добровлад на такое не мог пойти.
В городе кто-то пустил слух — здесь не обошлось без княжеской дружины. Тем более, люди видели, как она в полном снаряжении вышла из города накануне отплытия Добровлада, вернулась же через две недели. Вот они и напали на купца, не подозревавшего об опасности, никак иначе! Слух разошелся по городу быстро, обрастая какими-то подробностями, одна страшнее другой. Те, кто сочиняли небылицы, уже сами поверили в то, через день весь город гудел, как встревоженный пчелиный улей. Стоило кому-то самому буйному крикнуть: — Бей татей, — как другие поддержали его и возбужденная толпа, разрастаясь на глазах, пошла к княжеским хоромам.
Стража на воротах, увидев приближающееся скопище явно не дружественно настроенных людей, не медля закрыла створки и заперла их задвинутым сквозь скобы мощным брусом. После бросилась к хоромам, поднимая тревогу: — Выходите, дружи, ворог у ворот!
Взбунтовавшийся народ не дал времени дружине собраться с отпором — самые лихие, вставая на плечи других, полезли на ворота, через минуту открыли их. Толпа потоком хлынула во двор и устремилась к парадному крыльцу, перед которым спешно выстраивались выбегающие из хором гридни и отроки. Без каких-либо разговоров и разбирательства разгоряченные люди набросились на воинов, пуская в ход топоры, ножи, дреколье. Те же вначале только отбивались, не пуская в ход мечи — выставили перед собой сплошной стеной щиты, удерживали строем навалившийся на них массой люд. Вставшие позади дружинники подпирали передних, началась свалка стенка на стенку.
На крыльцо выскочил наместник в наспех накинутом кафтане, даже без своей боярской шапки. Крикнул во всю мочь: — Люди новгородские, что же вы творите! Почто напали без спроса, в чем ваша обида?
Кто-то горластый прокричал в ответ: — Боярин, это вам ответка. Твоя дружина погубила Любовида и его людей, умыкнула серебро. Теперь ответишь животом, коль не отдашь душегубов и не вернешь наши деньги.
— Неправда то, злой навет! Никого мои воины не губили и серебра вашего не брали, клянусь Перуном!
— Что говорить с ним, бей его, братцы, — с этим криком кто-то из напавших бросил в наместника увесистый камень.
Попал точно в незащищенную убором голову — боярин упал, кровь залила его лицо. — Убили, — раздался истошный вопль и все во дворе на мгновение замерли, опешив от содеянного.
Дружинники взревели мощным криком: — Бей, — сами перешли в атаку, но били мечами все же жалеючи, плашмя. Под ударами передние ряды новгородчан стали отступать, но недолго — прибываюшая толпа не пустила дальше, а потом с ожесточением бросились вперед. Полилась кровь — кто-то из дружинников упал, пораженный топором. Его товарищи, уже не сдерживаясь, принялись разить без разбора всех попавших навстречу. Боевое безумие овладело обеими сторонами — люди шли на смерть, позабыв о страхе, гибли одни, их сменяли другие. Строй воинов распался, новгородчане набрасывались вдвоем-втроем на каждого из них.