Долго после ужина не задержались, легли спать — оставили разговоры и расспросы на завтра. Варяжко уснул почти сразу, случившееся происшествие не потревожило бессонницей. Следующим утром рассказал о своем пребывании в Киеве, вручил привезенные оттуда подарки, после пошел с тестем на торг — брать сани и лошадь. Зоран еще в прошлый приезд зятя намекнул тому как бы ненароком, что сани к зиме были бы кстати. Вот сейчас Варяжко и предложил купить их, а тесть тут же согласился и поспешил пойти за ними. Много времени на покупку не ушло, да и выбор оказался невелик — взяли отдельно смирную лошадку со сбруей, а затем сани-розвальни. Прикупили еще несколько кулей овса и ячменя, жерди для денника, кормушку, а после, вернувшись домой, вдвоем до самого вечера переделывали сарай под конюшню.
Обоз вышел из Каспли только на третий день — подлечили и взяли с собой тех из раненных, кто остался на ногах, купцы еще наняли возниц взамен выбывших. Варяжко вез Ладу, младшую сестренку жены — посчитал, что подросшая девочка, ей уже исполнилось десять, поможет Милаве по дому, приглядит за ребенком, да и жене с ней будет веселей. Родители в просьбе зятя не отказали, сама же Лада запрыгала от радости, услышав, что поедет в Новгород к старшей сестре. Собрали девочку потеплее, так она под бочком Варяжко поехала в волнующий ее большой город. Не умолкала до самой Ловати, разве что прервалась на обед, да еще когда грызла леденцы, которыми ее угостил юноша, помышляя хоть как-то занять разговорившуюся малышку.
У самого Ильмень-озера чуть не угодили в новую засаду, но передовой дозор вовремя заметил скрывавшихся за яром татей и поднял тревогу. Разбойники не решились напасть на изготовившуюся охрану обоза, да и было их, наверное, не так много — так и ушли, даже не показавшись. Въехали в Новгород еще засветло, по пути к торгу Варяжко, распрощавшись с купцом, сошел с саней неподалеку от своих хором. Закинул мешок с вещами и подарками за спину, ухватил за ручку озиравшуюся кругом Ладу и направился скорым шагом к дому. Ноги сами несли, пришлось даже сдерживать их из-за едва поспевавшей за ним девочки. Соскучился по Милаве, да и беспокоился — ей уже срок рожать, что же с ней?
Перевел дух у своих ворот и постучал. Через минуту услышал шаги, вскоре открылась калитка, в нее выглянула жена. Обнял ее осторожно, она сама прижалась к нему, упираясь выступившим вперед животом и заплакала. Осушил губами слезы, приговаривая: — Все хорошо, Милава, теперь буду с тобой, никуда не уеду.
Жена улыбнулась мягко, а потом увидела стоящую рядом Ладу. Вскинула от неожиданности руки, после шагнула к сестренке, промолвив: — Ладушка, девочка моя маленькая, как же ты здесь оказалась? — и обняла ее.
Та ответила серьезным тоном: — Я уже большая девочка, мне так Варяжко сказал. Буду тебе помогать, Милава, за дитем пригляжу.
— Хорошо, Ладушка, ты уже большая, помощница моя! Пойдемте в дом, а то застудитесь.
— Какая изба большая, больше чем у купца нашего, Возгаря!
— Это не изба, Ладушка, а хоромы, теперь будешь жить в них с нами, — пояснила Милава сестренке, держа одной рукой ту за ладошку, а второй опираясь на мужа.
Так втроем зашли на кухню, хозяйка стала наскоро готовить ужин. Между делом успевала говорить: — Варяжко, а я вчера видела тебя во сне, как сейчас — ты обнимаешь меня, говоришь о чем-то ласково, только не расслышала — о чем. Сегодня весь день места себе не нахожу, все жду — когда же ты придешь. Видишь, сон мой вещий, почуяла тебя уже издали! Только о Ладушке не знала. Хорошо, что ты ее привез — эта болтушка будет мне отрадой, если только не замучает расспросами!
О себе же сказала: — Ой, Варяжко, у меня живот опустился и тянет там. Бабы говорят — скоро рожать мне. А сегодня, когда ждала тебя, как будто началось, но немного погодя перестало. Видела еще Любаву — та тоже на сносях, поди скоро родит! — взглянула на прислушивавшуюся к разговору Ладу, после все же не утерпела и добавила: — А Ждан вокруг нее вьется — видела, как он обхаживал ее, усаживая в возок. Даже не поехал, как обычно, за товаром — караулит ее до родов. Как будто не знает — его ли дите!
Не стала все же упоминать, кого она считает отцом будущего дитя у соседки, только поджала губы. Варяжко беременность Любавы особо не беспокоила, как будто он ни причем. Коль соседям его сочувствие не нужно, то и он влезать к ним не будет — с такой мыслью он оставил какую-либо заботу о своей кровинушке в чужой семье. Да и со временем остыл от влечения к Любаве, при встрече разговаривал с ней как с доброй знакомой, не более. Так что незатихающую ревность Милавы воспринимал не стоящей серьезного внимания, без повода с его стороны. Сейчас также пропустил последние слова жены мимо ушей, высказался о ней самой: