Пока мы прятались на Главном острове, я успел многое обдумать. Я понял, что, когда я принял приглашение учиться в Кембридже от моих заклятых врагов, я смалодушничал. И что, пока других ирландцев сгоняли с земель и продавали в рабство, я пьянствовал со своими друзьями и радовался жизни. И я понял, что больше я так не могу.
Именно поэтому, милорд, я не хочу ни оставатся здесь, ни бежать в Испанию. Моё место – на родине, среди людей, с оружием в руках борющихся против завоевателей. И если я погибну – что ж, умереть с оружием в руках всяко лучше, чем далеко от дома.
– Но вас могут и захватить в плен, и вы закончите ваши дни на плахе.
– Это случилось с Вильямом Уоллесом в Шотландии. Но его смерть стала боевым кличем шотландцев, и они на долгие две сотни лет отвоевали свою свободу.
– Хорошо. Тогда поговорите с моими друзьями – они намного лучше меня разбираются в партизанской войне. Кое-какое оружие, захваченное у англичан, мы вам отдадим. И, как только мы уйдём в Россию, мы забросим вас по дороге в Ирландию. Это будет, наверное, ближе к концу марта или началу апреля.
– Могу ли я обратиться к другим ирландцам на этом острове?
– Конечно. И все, кто захочет уйти с вами, получат такую возможность.
12. К нам приехал, к нам приехал…
На следующее утро ко мне пришёл Вася Сапожников, которого я назначил главой юридической комиссии.
– Алексей Иванович, у меня есть хорошие новости и есть плохие.
Василий Иванович был из "москвичей" – пришедших в наш мир на борту парохода "Москва", который ушёл из Владивостока в 1922 году в основном с ранеными на борту и в нашем мире пропал без вести. Он только-только успел отучиться на юриста в Московском университете, как началась Первая мировая война. Шинель он снял только в двадцать первом году во Владивостоке, когда казалось, что Приамурский земский край – это надолго, но в сентябре двадцать второго вновь записался в действующую армию и был ранен под Спасском. Но юристом он был хорошим, хотя в Русской Америке в них пока что не нуждались, и он служил заместителем командира роты новосозданного Бермудского гарнизона.
– Вась, я ж тебя просил, зови меня просто Алексеем. Или лучше Лёхой.
– Тяжело мне это, Алексей – он сделал над собой усилие и всё-таки не произнёс моего отчества. – Всё-таки у нас было принято по-другому. Но постараюсь. Здесь – выдержка из Свода законов Русской Америки. Не смотрите… не смотри на меня так – я помогал его создавать, пока ты ходил в Россию. А приняли мы его в феврале тысяча шестисотого. Вкратце – законы Русской Америки действовали на территории Бермуд даже после того, как их захватили англичане. Следовательно, любые преступления, совершённые ими на нашей земле, подпадают под нашу юрисдикцию.
Смертная казнь у нас предусмотрена за убийство при отягчающих обстоятельствах, измену, а также участие в группе, виновной в данных преступлениях. Следовательно, теоретически все, кто участвовал в вооружённом захвате островов и расправе над нашими людьми подпадают пот эту статью. То же и про тех, кто участвовал в расправах над девушками, которых заставили заниматься проституцией. Это если следовать букве закона.
Так что, во-первых, нужно будет выявить поимённо всех виновных в этих преступлениях. Во-вторых, вполне вероятно, что кого-нибудь из них ты захочешь помиловать – у тебя, как у представителя Совета Русской Америки на Бермудах, есть это право. Но это только после вынесения приговора.
Слушать дело будет военный трибунал, состав которого утверждаешь ты. Я предлагаю трёх членов – меня, Евгения Алексеевича Решетова, и Андрея Карловича фон Неймана. И тот, и другой – недоучившиеся студенты юрфака, хоть и из разных времён. Четверых оставшихся я бы определил в прокуроры и адвокаты, по двое. Все приговоры будут переданы вам… тебе… на утверждение.
– Спасибо, Вася. Так и сделаем. А в чём проблема с определением круга подсудимых, если у нас есть поимённый список из дневников мадам Блайд?
– Есть там, например, Джон Смит. Именно так зовут хозяина Старой верфи. Но имя это не менее распространённое, чем, например, Иван Сидоров. Так что тот это Смит или нет, мы пока не знаем. Вот в этом списке – те фамилии, в которых я не уверен. Далее. Майкл Мэррей – корабельный плотник, ныне работающий на Старой верфи. Он, насколько я знаю, не участвовал ни в изнасилованиях, ни в расправах, и, более того, спас своего товарища, которого хотели казнить за то, что он воспротивился расправе. Тебе неплохо бы решить, что с ним и с тремя другими, чья вина тоже, как мне кажется, неоднозначна.