– Упокой Господи их души, – склонил голову лорд Эдвард, когда я закончил своё повествование. – И наши тоже, вот только мы с Томасом заслужили свою судьбу, а они нет. Милорд, не смогли бы вы посетить меня, скажем, через два часа? Знаю, что будет поздно, но мне это было бы очень важно.
В половину одиннадцатого вечера я постучался в дверь его каюты. С собой я принёс бутылку дорогого коньяка из запасов "Святой Елены", шоколадные конфеты оттуда же, и кое-какую другую закуску поизысканнее. Я произнёс тост за его здоровье, но он лишь горько усмехнулся:
– Завтра днём мне оно уже не понадобится. А вот за ваше я выпью с удовольствием. И за успех вашего предприятия! Как мне ни горько это вам говорить, но здесь моя Англия на неправильной стороне.
Закусив вместе со мной сыром и конфетами, он улыбнулся:
– Нравится мне ваш обычай пить не просто так, а за что-нибудь. Но странный этот ваш бренди – тот, другой, был намного лучше.
– Этот ценится у нас намного больше – он мягче, в нём есть особый букет и вкус…
– Зачем это моряку? Главное, чтобы пробирало до печёнок. Но я благодарю вас – я подозреваю, что этот напиток намного дороже.
– Я вам тогда пришлю ещё бутылку того бренди.
– Буду очень вам благодарен! Но как вы, наверное, догадались, я позвал вас не только для того, чтобы с вами выпить. У меня к вам просьба, даже две.
– Внимательно вас слушаю, и сделаю всё, что в моих силах.
– Первая – хотелось бы, чтобы по доске первым прошёл мой сын. Поверьте мне, это не прихоть, а суровая необходимость.
– Хорошо, я отдам соответствующие распоряжения, – сказал я, хотя выражение моего лица было, наверное, обалдевшим.
– И вторая. По моей просьбе, ваши люди доставили мне бумагу, письменный прибор, и конверты – весьма удачное изобретение, скажу я вам, ведь на них уже нанесён клей! Не могли бы вы достать мне сургуча, чтобы я мог их запечатать своей печаткой?
– С удовольствием! – И я вышел за дверь и попросил принести мне как сургуч, так и бренди. Через пять минут – это время мы потратили на ещё один тост, на этот раз за то, чтобы Россия и Англия стали друзьями – всё это было доставлено. Вскоре оба конверта были запечатаны, и он вручил их мне.
– Этот конверт – оригинал моего завещания. Насколько я знаю, вы высадите в Англию не одну мою невестку?
– Нет, ещё и двух других женщин.
– Не могли бы вы поручить одной из них передать это по указанному здесь адресу? Вот только пусть она ни в коем случае ничего не говорит моей невестке. А во втором конверте – копия завещания. Его я попросил бы вас оставить пока у себя.
– Хорошо, милорд. Но как мне узнать, что и когда мне с ним делать?
Лорд Эдвард протянул мне ещё один конверт, незапечатанный.
– Инструкции здесь, милорд. Прошу вас ознакомиться с ними завтра, когда меня уже не будет в живых. И ещё. В этом мешочке – кое-какие фамильные драгоценности. Конечно, они являются добычей и принадлежат вам…
– Если вы напишете, как мне надлежит ими распорядиться, я выполню вашу просьбу.
– Эх, милорд, как жаль, что мы с вами свели знакомство при столь непростых обстоятельствах… Мы, кто ещё помнит Генриха VIII и тех, кто правил после него, сильно отличаемся от молодого поколения. Увы, в этом виноват и я – поручил воспитание сына Итону и Оксфорду, вместо того, чтобы это делать самому. Но что ж поделаешь теперь… У вас ведь тоже, наверное, есть дети?
– Есть. Старшему скоро исполнится семь.
– Помните, что никто им не заменит родителей. Ладно, уже поздно, так что я, с вашего позволения, хотел бы остаться один, точнее, вдвоём с этим чудесным напитком, – и он грустно улыбнулся, показывая на бутылку дешёвого бренди.
Встать мне пришлось очень рано – еЕщё до восхода солнца отец Иоанн отслужил литургию там же, на палубе, и вернулся на берег, а "Победа" вышла через Курский пролив в бездонную в этих краях Атлантику. Когда мы отошли от берега где-то на километр, обоих Пикерингов вывели на палубу и подвели к доске, которую успели приладить через проход в месте, где обычно спускался трап. Бывший губернатор запричитал:
– Не хочу!
На что лорд Эдвард сказал во всеуслышание:
– Будь мужчиной, а не размазнёй, и не позорь нашу фамильную честь!
И лично толкнул сына вперёд – тот не удержался и упал в море, не добежав до конца. Тогда адмирал подошёл ко мне:
– Милорд, благодарю вас за то, что вы скрасили последние мои дни на этом свете. Прощайте, и не поминайте лихом, если, конечно, сможете!