– А что ты тогда предлагаешь?
– А хрен его знает… Нужно начинать с малого. Главное для них сейчас – единоначалие. А после победы – если, конечно, они победят, что уже маловероятно – надо будет попробовать добиться того, чтобы Ирландия оставалась под единой властью в той или иной форме. Иначе их вновь съедят англичане.
– Вот ты им это и объясни.
– Ладно, сегодня уже поздно, позову-ка я Ао и его ближний круг на завтрашний ужин. Посмотрим, вдруг все вместе что-нибудь придумаем.
Рано утром я увидел, как матросы принайтовливают всё, что можно, а другое заносят внутрь. Рядом стоял Жора Неверов и хмурился, наблюдая за горизонтом. Для меня всё было в ажуре – голубое небо, кое-где весёлые барашки облачков, яркое субтропическое солнце. На мой недоуменный вопрос, капитан ответил:
– Или я очень ошибаюсь, Алексей Иванович, или в скорости мы попадём в шторм. Причём такой, от которого не убежишь.
И, действительно, через три часа резко похолодало, подул сильнейший ветер, пошёл дождь со снегом, и "Победу" закачало на волнах. Нор'истер – а это был он – продолжился более суток, которые я провёл в основном ничком в своей каюте либо склонившись над ведром. Так плохо мне не было даже у мыса Горн. А когда засияло солнце, Жора, после того, как его люди измерили широту и долготу, объявил, что мы находимся примерно там же, где и вчера. И в Ирландию мы сможем прийти не раньше второго апреля.
Зато на следующий день, ближе к вечеру, ко мне подбежал один из наших радистов:
– Срочно! Николаев на проводе!
– Невское устье? Бегу!
Где-то пять минут ребята принимали морзянку, потом сигнал перестал ловиться, но то, что мы узнали, было бесценно.
Невское устье, Алексеев, а также Радонеж и всё, что находилось восточнее и севернее его, смогли устоять перед польско-литовскими полчищами и их союзниками-предателями. Зимой, когда враги этого ожидали меньше всего, Пожарский провёл блестящую операцию и освободил Вязьму и Юхнов, перерезав путь снабжения польских войск. А недавно в Радонеж прибыло нижегородское ополчение под командованием нашего старого знакомого Кузьмы Минина. Вместе с Первым и Вторым Радонежскими полками, они ещё до наступления распутицы смогли освободить Измайлово, и Москва вот-вот будет наша.
6. Из искры возгорится пламя…
Когда обед закончился, я наконец-то перешёл к делу и заговорил о необходимости единоначалия в Ирландии. Минут десять я заливался соловьём, а закончил речь словами:
– Ирландия разобщённая всегда будет порабощена англичанами. Зато у Ирландии объединённой есть шанс.
Ответом мне было под гробовое молчание. Трое из четверых ирландцев спрятались за кружками с пивом, а Ао поставил свою на стол и чуть заметно кивнул.
– Всё-то у вас лучше, чем у нас в Ирландии, – протянул он с типичным акцентом представителя английского высшего класса, приличествующем студенту Кембриджа. – А вот пиво у нас куда вкуснее будет.
А что я мог сказать? Чем богаты (пиво марки Blatz из американских военных запасов, нечто среднее между водой и мочой), тем и рады. Другого нет, а я не догадался взять с собой пару-тройку бочонков из "Победившего русского". Точнее, собирался, но запамятовал после прихода лорда Пикеринга с флотом. Но странно, что Ао обсуждает пиво, а не мои тезисы.
= Вы не думайте, – сказал он наконец, – что я намеренно игнорирую сказанное вами. Скорее, наоборот – вы абсолютно правы, и мы, увы, это знаем, хоть и не смогли бы так удачно описать ситуацию. Но вопрос в том, как достичь подобного единства. Родерик О'Коннор, как вам, наверное, известно, получил этот титул лишь после того, как убил соперника – короля Мурхертаха МакЛохлина. А до этого его люди по его приказу схватили и частично ослепили его братьев.
– Слыхал. А ещё именно его жестокость по отношению к другим правителям привела к тому, что в Ирландии появились англичане.
– Именно так. И я не желаю подражать О'Коннору. Мне больше по сердцу Вильям Уоллес – он сумел объединить шотландцев, и, хоть его и предали, его смерть воодушевила его народ, который сумел изгнать англичан из Шотландии на долгие два века.
Я чуть не заржал, смотря на Ао – настолько выражение его лица было пафосным. Я с угрызениями совести подумал, что сам-то я вряд ли бы смог так, как он – засунуть голову в пасть зверя. Впрочем… если бы ситуация на Руси была другой, то, скорее всего, "на его месте должен был быть я" – мы шли в Невское устье в полной уверенности, что сложим свою жизнь на алтарь родины, как же, опять же, пафосно это бы ни звучало. Так что я собрался с мыслями и вспомнил слова Пэттона – генерала, которого я не любил, но в данном случае он был прав. Вот только я заменил "другого сукиного сына" на "противника":