— Все равно, откуда взялся утренний туман? Должен же был кто-нибудь наколдовать его! — убежденно произнес Антошка.
— А разве простых туманов не бывает? Тем более по утрам, и даже там, где никаких колдунов нет и в помине?
На этот раз Антошка задумался надолго, прежде чем изречь:
— Да это ж там, где никаких колдунов нет. А где они есть, там всякий туман колдовской.
Словно в подтверждении его слов в отдалении раздался крик. Кричала, скорее всего, птица, но путникам ее вопль показался воплем чудовища. Руки поневоле потянулись к оружию, вцепились в него, однако никаких продолжений больше не последовало.
— И куда оно делось? — непонятно у кого спросил Антошка.
— Кто? — уточнил Ольгерд.
— Чудовище.
— Или привидение, — высказал свою версию Джоан.
— Растаяло. А может, убежало, — в отличие от остальных спутников, настроение Ольгерда явно стало улучшаться.
— Жаль, — вздохнул Антошка. — Это был бы славный подвиг.
Рыцарь немного лукавил. В данный момент подвигов ему не особо хотелось, лишь было чуточку обидно пропускать такой случай. Все-таки, не считая дракона, побежденных чудовищ в его коллекции не было.
— Да ладно, — рассеянно отмахнулся Ольгерд. Вид у поэта, насколько его можно было разглядеть в сплошном тумане, был словно у помешанного. Он что-то бормотал про себя, морщил лоб, порою ритмично помахивал рукой, а то и просто пошевеливал пальцами. При этом глаза парня то затуманивались, то вдруг начинали посверкивать озорной иронией.
Был бы на месте Ольгерда кто-нибудь другой, Антошка обязательно бы попятился, — мало ли чего взбредет на ум сумасшедшему? Но так как перед ним была натура творческая, то все легко объяснялось сошедшим свыше вдохновением.
Совпало ли так, или вдохновение действительно такая вещь, что в состоянии воздействовать даже на природу, однако туман вдруг стал быстро рассеиваться. У ног еще держались последние полосы мути, а сверху ослепительно сверкнуло солнце, и мир обрел утраченную ненадолго привлекательность.
— Все, — одновременно с окончательным прояснением выдохнул Ольгерд. — Готово!
Его спутники застыли в ожидании, но поэт весело посмотрел на них, подмигнул и осведомился:
— Поехали?
— А баллада? — одновременно не без возмущения спросили Антошка и Джоан.
— Какая? — прикинулся дурачком Ольгерд.
— Новая! — теряя терпение, выкрикнул Антошка.
— Вообще-то это не баллада, а песня, — раскрасневшееся от вина лицо поэта лучилось удовольствием. Чувствовалось, что новая вещь ему самому нравится. — Я ее по пути пропою.
За дни странствий Ольгерд освоился с конем настолько, что порою отпускал поводья и, не покидая седла, аккомпанировал себе на гитаре.
— А чего тогда мы стоим? — сделал вывод Антошка, первым запрыгивая на коня.
Настроение рыцаря стремительно улучшалось вместе с погодой. Достойная цель, верная дорога, надежные попутчики, новая песня, — что еще нужно герою, чтобы встретить счастье?
Кони шли неторопливым шагом.
Ольгерд устроился поудобнее, взял первый аккорд и торжественно объявил:
— Песнь об Огранде.
— О чем? — с изумлением спросил Джоан.
— Так настоящие герои называют этот мир, — важно пояснил вместо поэта Антон. — Видишь ли, он как бы лежит за оградой одного серенького мирка, в котором нет подвигов и люди занимаются монотонными скучными делами, не ведая, что существует другая, настоящая жизнь.
Джоан был поражен этим кратким и не очень понятным объяснением, но ждать, пока оруженосец освоится с новыми для себя понятиями, Ольгерд не стал. Он все-таки был автором, и в таковом качестве ему не терпелось довести до слушателей свое новое произведение.
Голос у исполнителя был не очень, но какой благородный воитель будет слушать песню под выверенную в студии фонограмму? К тому же каждое слово пелось с таким чувством, а смысл был настолько близок Антону, что так и хотелось подпеть, подорать. Вот только текста герой пока не знал и был вынужден лишь благосклонно кивать головой да повторять отдельные слоги.
Да, эта песня была для Антошки и об Антошке! Мимо медленно проплывали деревья, в такт стучали по земле копыта коней, а душа, казалось, взмывала ввысь вместе с хрипловатым, не отличающимся особой музыкальностью голосом.
Заглушая последнее слово, с ближайшего дерева вдруг оглушительно закаркали вороны. И чего вдруг взбрело разораться дурам? Нет чтобы послушать самим и дать насладиться Антону. А так жадно внимавший герой пропустил окончание, попытался догадаться, ради кого еще стоит идти на бой, однако на ум ничего не пришло. Спрашивать же было неловко. Еще подумает, что благородный воитель совсем чужд поэзии! Да и прерывать песню тоже не годится.
«Вот что значит творческая натура! — восторженно подумал Иванов. — Вся наша геройская жизнь в поэтическом изложении. Емко, без всяких рассусоливаний. Хоть рекомендуй песню в качестве пособия для начинающих героев, чтобы сразу усвоили, в чем заключается истинная доблесть рыцаря!»
Песня закончилась, а Антошка все находился под ее воздействием. Душа парила выше облаков, выше птиц и даже самолетов. И с этой немыслимой высоты Иванов радостно выдохнул:
— Ну ты даешь! Еще! Бис!
Ломаться Ольгерд не стал. Он только откашлялся и сразу вновь провел рукой по струнам. Но в это самое время дорога вывела путешественников на поле, и по правую руку замаячила одинокая скала с возвышающейся на ней башней.
А по левую... По левую руку наперекос отряду к той же башне направлялся одинокий всадник, и было в нем нечто такое, что каждый из трех путников сразу понял: это — колдун!
20
Как в море отдельные капли представляют собой водную толщу, так и в жизни подавляющее большинство людей являются безликой массой, на фоне которой злодеи творят свои преступления, а герои — подвиги. Остальному населению остается только ужасаться неслыханному коварству негодяев и самоотверженности их извечных врагов. Ну и принимать посильное участие в делах тех и других. Составлять светлое и темное воинство, к примеру, дабы иногда извечные поединки Добра и Зла принимали более масштабные формы. При этом конечный итог схватки решают герои, остальные сражающиеся являются массовкой, заполняют собой поле боя и погибают во имя торжества или крушения извечных идеалов.
Но это обычные люди, которые все остальное время выращивают хлеб и скот, ткут одежду, строят дома и изготовляют вещи, без которых не обойтись ни злодеям, ни героям. Колдуны к ним принадлежать не могут, у них другая задача — быть противниками или помощниками герою.
Чаще — противниками. Что толку, если каждый встречный маг начнет помогать благородному спасителю мира в его трудном деле? Не говоря о том, что так мир и спасать-то будет не от кого.
Осознавая это, а то и просто повинуясь могучему инстинкту, абсолютное большинство волшебников, колдунов и прочих чародеев идут герою навстречу и изо всех сил стремятся захватить власть в очередной Вселенной, а то и просто уничтожить ее. В своей беспричинной злобе они даже не задумываются, где будут жить сами, раз все вокруг погибнет.