— Чизбурек? — едва гром улегся, уточнил Антон.
— Во! Именно Чебурек! — согласился король. — Надо будет как-нибудь с ним подраться. Воин он, по слухам, серьезный. К такому даже в плен попадешь, не зазорно будет. Вот только разберусь с баронами да с братцем и поеду. Совсем все от рук отбились. Я только из плена вырвался, так свои подкараулили и опять захватили. Говорят, я у них девок порчу. А хоть и порчу, что с того? Король я или нет? Но ничего, сейчас сыграем твою свадьбу, а потом по-родственному со всеми тайными врагами разберемся. У меня дочки хорошенькие есть.
Баранья Голова заговорщицки подмигнул. Но Антошке было не до заговоров. Пока он спасал мир, коварный Чизбурек захватил родные земли. Не подождал, не сразился, пришел по-подлому в отсутствие героя и завоевал!
Антошка посмотрел по сторонам слезящимися глазами, и вдруг его взор прояснился.
Кони уже были на корабле, корабль плескался на воде, матросы сидели на веслах, и только трап еще связывал шаткую палубу с берегом.
— Бежим! — Антошка подтолкнул друзей, и все четверо дружно стрелою взлетели на борт. — Отчаливай!
— Куда? — взвыл Баранья Голова. — А жениться? Так порядочные рыцари не поступают!
Но весла уже погрузились в волны, корабль стремительно скользнул от берега, и Антошка прокричал на прощание;
— В другой раз, ваше величество! В другой раз!
Сам он был уверен, что другого раза не будет. Поплавали, теперь — знаем!
33
Душа летела к родной Берендее стремительной птицей, а корабль едва полз по волнам. И это при попутном ветре! А если бы тот дул в лоб? Ну как тут не пожалеть о ветродуе! Страшно, муторно, некомфортно, но хотя бы быстро!
Здесь не было не страшно, не быстро, а вот муторно и некомфортно было. Корабль ритмично раскачивался, навевая морскую болезнь, а что до комфорта... Стыдно признаться, но никаких туалетов, или, по-морскому, гальюнов, в романтичные Средние века не было. Приспичило — есть доска с дыркой, садись на нее, словно на качели, цепляйся руками за веревки и делай свое дело, болтаясь за бортом. Неэстетично, но романтично.
Да и вообще, может ли существовать романтика в комфорте и уюте? Разве что книжная. В литературе, как и в кино, издавна принято обходить многие неудобные темы молчанием. Иначе кто бы верил воспеванию прошедших эпох, скучал по ним, думал о миновавшем Золотом веке человечества? И чем бы тогда занимались многочисленные авторы, не умеющие ничего другого, как лишь чертить карты воображаемых миров?
Впрочем, это так, нелирическое отступление. Принижать рыцарский дух мелкими житейскими неудобствами не дозволено никому. Ну не мылись славные воители ни разу в жизни, так ведь и избранницы их поступали точно так же. Подумаешь! Меньше сантиметра — не грязь, больше — само отваливается, а к любому запаху можно притерпеться.
Гораздо больше Антошку занимали мысли о будущем. Он тщательно обдумывал, что именно и как сделает Чизбуреку, и был увлечен своими планами настолько, что не сразу и заметил, как из-за одинокого острова выполз корабль и двинулся им наперерез.
— Пираты! — Кто не увидит, тот услышит. Кричали-то так, что и глухой от рождения поймет: пришла беда!
Перепуганные матросы позабыли про парус и налегли на весла, а их шкипер, рыжебородый и безусый, как все шкипера, вопросительно взглянул на Антошку. Не взыграет ли в пассажире геройский дух?
Геройский дух не взыграл. Антошка очень спешил, а тут опять непредвиденная задержка! Это же полный беспредел!
— Наколдуй что-нибудь. Времени же совсем нет, — повернулся Иванов к Сковороду.
В отличие от героя, маг особенно не спешил. Манускрипты-то накрылись, сгорели синим пламенем, за них еще и ответ придется держать! А кому такое приятно?
Но и забавляться с пиратами в ближнем бою Сковороду не хотелось. Махать мечом он не любил, тяжело и хлопотно, поэтому на предложение Антошки согласился.
Он долго и тщательно махал над водою руками, кричал заклинания, состоящие то из одних гласных, то из одних согласных (наверное, чтобы их не запомнили простые смертные), короче, кого-то явно призывал, но не на головы преследователей, не к небесам же обращался, а на их... Ну скажем, пятки.
И призвал.
Остальные взглянули с любопытством на дело рук и языка его.
Дело, скажем так, вышло неприглядное.
— Что это? — побелевшими губами прошептал Антошка.
Спросили бы и остальные, да только ужас сковал слова еще в глотках.
— Великий Кракен, Ужасный и Неуязвимый, — самодовольно пояснил Сковород.
Великим кракен действительно был. Хотя бы по размерам. Да и впечатление производил ужасное до полного паралича.
Глаза кракена, величиною с замковые ворота, холодно посмотрели сначала на один корабль, потом — на другой. Он явно решал, с кого начать обед, а вот различий между хорошими и плохими делать не собирался.
Шкипер приоткрыл рот, но давать команду не потребовалось. Матросы очнулись, схватились за весла и...
Нет, лопасти у вертолета мелькают чуточку быстрее, но вот у вентилятора... И вообще, если бы на соревнованиях по гребле сзади выпускать хотя бы детеныша вызванного чуда, то результаты в данном виде спорта были бы более солидными. На порядок, а то и на два.
Теперь даже Антошка не смог бы пожаловаться на медленность передвижения. Корабль развил скорость торпедного катера, разве что не вышел на редан. Дорога на остров с колдовским ветродуем заняла раз в пять больше времени. При том, что сейчас она была более дальней.
Корабль Ферлиха, уже отремонтированный с тем самым ветродуем, вынырнул из тучи брызг, легкий на помине и шумный на ходу.
— Манускрипты давай! — завопил Ферлих, и голос его разлетелся на много миль вокруг.
— Фиг тебе, а не манускрипты! — Сковород тоже порою умел орать не хуже иерихонской трубы. — Сгорели они синим пламенем!
По воспоминаниям Антошки, пламя было обычным, красно-желтым, но синее звучало эффектнее.
— Зажилил! Ворюга! — донесся голос Ферлиха.
Корабль с ветродуем явно отставал, словно стоял на месте. Затем колдуну, видно, удалось форсировать работу магического двигателя. Расстояние чуть сократилось, а затем...
Затем ветродуй оглушительно взорвался. Мачта с парусом рванулась вперед, пролетела неподалеку от Антошки и скрылась за горизонтом. Сам же корабль наполовину разлетелся, и только остов его остался раскачиваться на волнах.
Пребывал ли там же кракен, никто не смотрел. Матросы размахивали веслами в прежнем темпе и продолжали заниматься этим даже тогда, когда корабль с разбегу выскочил на сушу.
Двигаться по земле оказалось труднее. Моряки наконец выдохлись, обессиленно повалились на лавки, а парус обвис, превратившись в бесформенную тяжелую тряпку.
У пассажиров тоже не было никаких сил, и лишь Антошка мужественно прохрипел:
— Пошли! Нас ждут великие дела!
Кони радостно заржали, послушно сошли на твердую землю да там и повалились. Двигаться после качки они не могли и не хотели.
Антошка попытался поднять хотя бы Вороного, но завалился рядом.
— И ладно. Все равно темно, — пробормотал герой, посмотрел на начавшие проявляться звезды и заснул.
Какое-то время Иванов провел в глубоком беспамятстве, но затем богатырский организм взял свое. Проще говоря, Антошке приснился сон. Был он ярким, натуралистичным. Отважный князь с умилением видел ставшую родной Берендею, огромный дворец, а в нем свою спаленку, семь сажень на восемь. Дверь в нее распахнулась, и на пороге появилась Василиса, прекрасная, словно Антон глядел на нее сквозь розовые очки.
Разлюбезная жена чуть постояла да и влетела внутрь, словно кто толкнул ее в спину.
А ведь и втолкнул! Следом за княжной в спальню бесцеремонно ворвался Чизбурек. Розовые очки утвердились на его раскосых глазах, а плотоядная ухмылка не оставляла никаких сомнений в намерениях степного хана.
Василиса сопротивлялась, да куда слабой женщине справиться с победителем?