Окончательное шлифование стекол производится эмпирически и просто руками, причём стекло время от времени исследуется. Для таких исследований в подвале мастерской устроено обширное помещение, совершенно темное и такой длины, чтобы оно могло служить для самых больших фокусных расстояний (до 8-ми саженей). Процесс исследования был показан мне Лундином во всех подробностях и именно над двумя чечевицами великолепного 24-х дюймового фотографического объектива, только что приготовленного для Гарвардской обсерватории. Сперва было поставлено одно кронгласовое стекло вертикально в своей оправе. В фокусе стекла расположена небольшая зрительная труба, за окуляром которой имеется призмочка, отражающая в трубу лучи от маленькой закрытой лампочки. Призмочка преграждает лишь половину отверстия окуляра, так что через другую половину можно рассматривать свет лампочки, прошедший через трубу в объектив, отразившийся от большого плоского зеркала, поставленного за ним, и вновь вернувшийся в трубу. Если смотреть в трубу, то виден совершенно равномерно освещенный круглый диск. Такая равномерность получается лишь после окончательного шлифования. Каждая неправильность шлифовки обнаруживается темными пятнами на светлом диске. Чтобы найти то место объектива, которое производит темное пятно, начинают наклеивать на объектив кусочки черной бумаги. Последовательными попытками открывают все места, требующие исправления. Сняв объектив, все места, закрытые черными бумажками, подшлифовывают от руки при помощи мумии (порошок окиси железа), а затем стекло опять подвергают испытанию в темном подвале. Подобные попытки приходится повторять много раз, потому что весьма часто случается, что после дополнительной шлифовки известная часть объектива не улучшилась, а ухудшилась.
Должно заметить, что испытания объектива необходимо производить при совершенно установившейся однообразной температуре; вот почему приборы для испытания помещены в подвале здания. Чтоб показать влияние температуры, Лундин приблизил свою руку к стеклу; наблюдая в трубу, я тотчас заметил, что равномерность освещенного диска нарушилась: казалось, будто по нём струятся потоки горячего газа. Когда же вместо руки Лундин поднес к стеклу зажженную спичку, то я увидел явление, подобное извержению настоящего вулкана.
После того как испытаны и отшлифованы в отдельности кронгласовое и флинтгласовое стекла, их соединяют и испытывают вместе. Тогда на светлом диске должны получаться концентрические и правильные кольца зеленого и фиолетового цветов. Правильность концентрических цветных колец опять достигается последовательными попытками. Чтобы и здесь показать влияние температуры, Лундин прикоснулся к стеклу пальцем: все концентрические круги тотчас искривились в одну сторону; когда же он капнул на стекло серною кислотою, то они искривились в противоположную сторону. Первое произошло от теплоты пальца, второе — от охлаждения вследствие испарения кислоты.
Вообще, лично увидав все затруднения и усилия, преодолеваемые при шлифовке больших объективов, перестанешь удивляться, что Кларк берет тысячи долларов за шлифовку каждого объектива.
В мастерской, кроме Лундина, всего десять человек простых рабочих; они служат тут давно и, по-видимому, страстно преданы своему делу. В заключение мне показана была на дворе мастерской огромная труба на временной установке, служащая для испытания объективов уже на небесных светилах. Несмотря на простоту временной установки, Кларки после изготовления почти каждого нового объектива делали им какое-нибудь астрономическое открытие. Тут провел много ночей и наш О. Струве, во время пребывания в Америке для приема большого 30-тидюймового объектива Пулковского рефрактора.
Сам Дж. Кларк был не ремесленник, а настоящий ученый, отличавшийся необыкновенною скромностью и простотою в своей частной жизни. На его еще открытой могиле один поэт воскликнул:
(Он так любил звезды,
что не побоится и вечной ночи).
А один из близких знакомых сказал:
(Великие истины суть простейшие;
таковы ж и великие люди).