Вспоминая мой первый переход океана, я ожидал, что и теперь, проходя Гольфстрим, мы вступим в полосу туманов и начнутся неприятные и дикие звуки ревуна, но, к счастью, мои предположения не оправдались. Когда мы проходили Гольфстрим, Солнце светило во всей своей красе, не было ни облаков, ни тумана; только температура воздуха среди океана заметно понизилась, и без пальто сидеть на палубе было рискованно. Вообще наше плавание совершилось весьма удачно. Спокойствие океана, особенно ночью, было таково, что крупные звезды, большие планеты и даже млечный путь можно было отчетливо видеть отраженными в воде. Закат Солнца был каждый день восхитителен. Погружение ярко-пурпурового диска в океан всегда привлекало всеобщее внимание. После заката весь запад небосклона походил на настоящее зарево отдаленного пожара.
Стоит упомянуть, что, несмотря на попутный западный ветер, мы шли медленнее, чем я ожидал и чем мы шли в Америку, когда ветер был противный. По словам капитана парохода Льюиса (А. W. Lewis), при попутном ветре огромные вентиляторы принимают меньше воздуха, и уголь в машине горит медленнее; при противном же ветре воздух вдувается в топки со страшною силой, и уголь горит так энергично, что скорость хода вознаграждает потерю от сопротивления ветра и дает еще избыток; но, конечно, это происходить на счет большего расхода угля.
В воскресенье я вместе со всеми прочими пассажирами присутствовал при церковной службе. Пастора у нас не оказалось, и молитвы читал сам капитан, а на органе фантазировал главный стюарт (старший буфетчик).
На пятый день плавания в столовой у каждого прибора положен был пакет с именем и фамилиею пассажира; эти пакеты заключали объявления от английских железных дорог и от гостиниц. По-видимому, англичане рассчитывали, что большинство пассажиров будут американцы, едущие в Европу путешествовать: по крайней мере, в прочтенных мною объявлениях я заметил стремление подделаться под американские вкусы; уже самый формат походил на тот, в каком обыкновенно печатаются расписания железных дорог в Соединенных Штатах, именно в виде удлиненных прямоугольников. Содержание объявлений тоже не напоминало мне той сдержанности, какую я встречал в самой Англии, и, видимо, приноравливалось к американским вкусам. Не имея храбрости утверждать, что такая-то линия есть наибольшая в свете и обладает лучшими видами на всей земной поверхности, составители английских объявлений (для американцев) уверяют, говоря о железной дороге, что это стариннейшая и наиболее прочно построенная линия и проходит по местностям, наиболее замечательным во всемирной истории; тут же приведены и огромные суммы, будто бы истраченные на сооружение полотна дороги, воксалов и даже видимых из окон вагонов зданий. Главным образом налегают, впрочем, на прочность сооруженных мостов, виадуков и туннелей.
К концу переезда все пассажиры чувствовали какое-то утомление и скуку. Океан, очевидно, приелся, а все пароходные развлечения уже исчерпаны. Пассажиры 2-го класса, кажется, умеют лучше коротать время: у них мы постоянно слышим смех и вскрикивания. Судовая газетка наполняется всяким вздором; для образчика приведу напечатанный там диалог кондуктора железной дороги с дамою-пассажиркою, едущей со взрослою девочкою-дочерью:
Кондуктор. Сколько лет вашей дочери?
Мать (с негодованием). Разве я кажусь уже столь пожилою, чтоб у меня могли быть дети, перешедшие возраст бесплатного проезда!
По мере приближения к Европе погода становилась хуже. Океан заволокло туманом, и пошел холодный и мелкий дождик. Среди такой мглы вдруг открылись скалы ирландских берегов. Все вздохнули свободнее. На седьмой день пути, в 3 часа дня показался маленький пароходик, пришедший снять пассажиров, желающих высадиться в Куинстауне. По случаю тумана, как объявлено было еще с утра, мы не зайдем в гавань. При узкости фарватера наш глубоко сидящий пароход может входить в Коркский залив только в ясную погоду. Я не был опечален этим обстоятельством, потому что оно только сокращало наш переезд, я на следующий день капитан обещал доставать нас в Ливерпуль. Пароходик из Куинстауна привез целый ворох писем и газет, которые развлекали пассажиров весь вечер.
Наконец, проведя последнюю ночь на «City of New York», я вышел утром на палубу и увидал берега Англии. Матросы суетились с выгрузкою багажа. Устье реки Мерсей так мелководно, что мы бросили якорь версты за три до берега и на маленьком пароходике «America» были перевезены к пристани Ливерпуля. Этот город довольно красиво разбросан амфитеатром по береговым холмам и имеет до 600 000 жителей. В переводе с кимврского языка Ливерпуль значит «морская лужа», но теперь это благоустроенный и во всех отношениях приличный город.