В кабинете, на письменном столе я увидал мою фотографическую карточку (посланную мною несколько лет назад) в изящной плюшевой рамке, а подле неё — несколько писем, адресованных на имя Кларка ко мне из России. Такое внимание тронуло меня до слез; мои чувства может понять тот, кто на чужбине получал письма из родины. Дело в том, что, не зная вперед, где будет моя первая продолжительная остановка, я просил родных и знакомых адресовать мне письма в Редхиль на имя Кларка, но не успел даже предупредить последнего о таковом моем распоряжении. Добрейший же Кларк, зная, как приятны должны быть мне эти письма, держал их так, чтобы я без труда мог найти их даже в случае его отсутствия. Таким образом теперь, на досуге, без посторонних свидетелей я мог тотчас прочесть дорогие мне письма. Я привожу здесь эти лично меня интересующие обстоятельства, как образчик предупредительности и любезности англичан, о которых у нас сложилось понятие, как о черствых эгоистах.
Вскоре звонок возвестил прибытие хозяина, и через несколько мгновений я был уже в объятиях почтенного старца, принявшего меня, как родного. Из последующих разговоров я мог вывести заключение, что великие люди не всегда оцениваются по достоинству даже и в Англия. После продолжительной и тяжелой службы, сопряженной со всеми опасностями полевых геодезических работ, после напечатания трудов, известных и высоко ценимых в ученом мире, полковник Кларк был совершенно неожиданно уволен в отставку, даже без производства в генералы, на что он имел полное право и что увеличило бы его, теперь весьма скромную, пенсию. К счастью, наука доставляет самое прочное убежище благородному самолюбию, и, несмотря на свои 70 лет, Кларк продолжает трудиться и горячо интересуется научными вопросами по своей специальности. По его словам, большое утешение доставил ему русский перевод его «геодезии», которая до сих пор еще не переведена на другие европейские языки. Кроме науки, Кларк, подобно многим другим английским ученым, много занимается и религиозными вопросами и состоит председателем здешнего «христианского» общества.
За обедом я познакомился с дочерьми Кларка, которые ухаживают за отцом и помогают ему в делах благотворительности и христианского просвещения. Одна из них собиралась ехать миссионеркою в Китай. С этими милыми девушками я предпринимал потом прогулки по окрестностям и мог лично убедиться в окружающем их уважении и доверии со стороны простых местных поселян. Они же услаждали мой слух пением псалмов и игрою на рояле. Вообще в семье Кларка я был принят, как родной, и чувствовал себя, как дома.
Сам хозяин, не имея возможности продолжать занятия астрономией, вследствие отсутствия обсерватория, много занимается теперь микроскопией и, по собственным его словам, в микроскопических объектах находить столько же величия, как и в бесконечных пространствах вселенной. Тут же он наталкивается на любопытные математические вопросы. Между прочим Кларк показал мне отлично препарированный глаз мухи и насчитал в этом глазе 3400 весьма правильных шестиугольных граней. При этом, так как правильные шестиугольники в случае их равенства могли бы располагаться только в плоскости, тогда как глаз мухи представляет поверхность полушара, то природа устроила эти грани так, что, начиная от вершины глаза, они делаются всё меньше и меньше, и казались бы равными, только будучи перенесены на основание глава в стереографической проекции. Таким образом площадь граней у краев глаза вчетверо меньше грани на вершине:
Показав грани глаза мухи, Кларк пожелал еще удивить меня маленьким фокусом. После перестановки микроскопа он предложил мне взглянуть еще раз, и я действительно удивился, увидя, что на каждой грани (а их, как упомянуто выше, 3400) рукою Кларка написано I see you (я вижу вас). Понятно, что сделать такие надписи на каждой грани, когда весь глаз мухи меньше пылинки, совершенно немыслимо. Фокус заключается в том, что к микроскопу, у объектива, привинчивается маленькое параболическое зеркальце, на котором и сделана упомянутая надпись; эта надпись отражается в каждой грани глаза мухи, а наблюдателю кажется, что надписи сделаны на самых гранях. Радушный хозяин показывал мне много и других весьма интересных и поучительных объектов собственного приготовления. Для освещения микроскопических препаратов имеется у него маленькая керосиновая лампочка с синеватым стеклом; такое стекло поглощает тепловые лучи и потому не нагревает ни препаратов, ни самого микроскопа.
Когда мы наслаждались музыкою, Кларк показал мне маленький метроном собственного изобретения. Это картонный диск, укрепленный в вертикальной плоскости на тонкой игле, пропущенной через его центр. По одному из радиусов диска передвигается и может закрепляться в любом положении маленький грузик; смотря по положению грузика, диск колеблется с разными скоростями, соответствующими различным скоростям такта. Колебания диска хорошо виданы издали, благодаря зачернению одной части его белой поверхности. Назначение делений для разных положений грузика, сообразно общеупотребительной шкале метронома Метцеля, составило весьма любопытную математическую задачу. Такой метроном представляет неоспоримые преимущества перед обыкновенным в том отношении, что он беззвучен и потому не мешает слушать звуки музыкальной пьесы; за колебаниями диска, совершающимися в довольно продолжительное время, легко следить просто глазами.