Когда Кларк показывал мне свою библиотеку и образцовую коллекцию всевозможных географических карт, то между прочим он спросил меня, знаю ли я, сколько нужно различных красок, чтобы раскрасить большую карту в разные цвета по губерниям — и так, чтобы повторяющиеся краски нигде не соприкасались на границах двух смежных губерний. Оказывается, что совершенно достаточно четырех различных красок, и доказательство этого положения представляет трудную задачу неопределенного анализа. В заключение моего беглого перечисления всего виденного в Редхиле у почтенного старца, приведу еще интересную задачу на английские деньги. Известно, что английский фунт делится на 20 шиллингов, а шиллинг на 12 пенсов. Напишите какую-нибудь денежную сумму, меньшую 12-ти фунтов и такую, чтобы число фунтов не равнялось числу пенсов; переставьте числа в обратном порядке, т. е. напишите вместо фунтов пенсы и наоборот, и вычтите одно число из другого; затем вновь переверните числа и сложите. Полученная сумма всегда равна 12 ф. 18 ш. 11 п. Вот два примера, подтверждающие это заключение, но его легко доказать и аналитически:
Кстати замечу, что английские монеты довольно курьезны и сбивчивы для иностранца. Только мелкие серебряные и медные монеты имеют надписи или цифры своего достоинства; начиная же с одного шиллинга, цена на нонетах уже не выставляется, и достоинство их надо угадывать по размерам и наружному виду монет. Я говорю угадывать, потому что в обращении попадаются монеты разновременной чеканки с весьма разнообразными рисунками и причудливыми украшениями, причём иные весьма мало различаются и по величине; особенно трудно отличать, по величине почти равные, серебряные монеты в 2 и 21/2 шиллинга. Золото здесь в большом употреблении и такой правильной и полновесной чеканки, что большие суммы не считаются, а отвешиваются на весах; так, при получении денег по переводному векселю в лондонском банке, мне высыпали груду монет прямо с чашки весов, куда их зачерпнули ковшом из огромного ящика: полученная сумма оказалась совершенно верною. Бумажные деньги попадаются реже, и все они однообразного белого цвета с текстом на одной стороне, вроде русских 25-тирублевых бумажек, бывших у нас в обращении около, двадцати лет тому назад.
При прощании дочери Кларка предложили мне, по старинному английскому обычаю, вписать свое имя в их семейные альбомы, а сам хозяин снабдил лестными рекомендательными письмами ко многим английским астрономам и приказал своему сыну, служащему в Лондоне, сопровождать меня по ближайшим окрестностям.
Наше прощание было самое трогательное, вся семья провожала меня на железнодорожную станцию и махала платками, пока поворот пути не скрыл меня от её взоров. Так пришлось покинуть уединенный Редхиль и мирную обитель достойнейшего геодезиста, прославившего Англию, но недостаточно оцененного на родине.
IX. Гринвич и Кью
Из ближайших окрестностей Лондона меня более всего интересовало посетить известные обсерватории: астрономическую в Гринвиче и метеорологическую в Кью.
Гринвичская обсерватория основана в 1675 г. и прославлена трудами её директоров: Флемстида, Галлея, Брадлея, Маскилайна, Понда и Эйри. Подъехав к воротам обсерватории, я спросил своего драйвера, не привез ли он меня с заднего хода — так прост и скромен главный въезд. К тому же обсерватория стоит среди обширного парка, и из-за деревьев почти не видно центрального здания, напоминающего небольшой, изящный замок в средневековом стиле. Направо у ворог снаружи вделаны большие часы, идущие, очевидно, по гринвичскому среднему времени, которое служит основанием счета часов у большинства астрономов и моряков. Слева у ворог я прочитал два объявления, которые способны охладить пыл любого туриста. На одном сказано, что без разрешения директора внутрь никто не допускается, а на другом, что никто из служащих в обсерватории без разрешения директора не имеет права вводить посетителей. Первое объявление, кажется, уже исключает необходимость второго, но у англичан своеобразная логика. Эти размышления невольно явились в голове, пока сторож носил мою карточку к директору, а я дожидался у ворот и читал упомянутые объявления. Впрочем, ждать пришлось недолго. Нынешний директор или, как он тут называется, королевский астроном Кристи принял меня весьма любезно и, показав на свою больную ногу, извинился, что не может лично сопровождать меня по обсерватории, вспомнил, что виделся уже со мною в Пулкове на полувековом юбилее нашей обсерватории в 1889 году, и отрекомендовал меня молодому астроному Миллигану (William Milligan), которому и поручил показать всё, могущее меня интересовать.