Георгий сплеча не рубил — все же сам не так давно был курсантом. Поначалу привыкал к своим подчиненным, присматривался, изучал их. Выдержанный и тактичный, он упорно искал ключи к их сердцам. И, как правило, находил. Но случались и неудачи.
— Характер у меня, наверное, не тот, не командирский, — говорил он своему другу, тоже инструктору Владимиру Нефедову. — Приказывать не умею. А тут больше десятка людей, и у каждого свое. В воздухе — там проще, летные способности курсанта видны как на ладони. А на земле приходится учитывать все его особенности, даже скрытые, да еще как-то влиять на них. Тут надо быть и психологом, и методистом, и педагогом, и еще не знаю уже чем.
— Опыта у нас пока маловато, да и возраст еще самый что ни на есть курсантский, — отвечал Нефедов. — Притом первую в жизни группу получили. Когда сединой и шрамами обзаведемся, авторитет придет сам собой. Сразу станет легче. А характер у тебя действительно очень мягкий. Этим кое-кто и пользуется.
Так было сначала. На плечах инструктора Георгия Мосолова офицерские погоны. Лицо волевое, крутой изгиб губ, густые вразлет брови, а улыбнется — мальчишка мальчишкой. Видимо, не отстоялось еще в нем то самое — начальственное, что ли? Может, его и не надо бы слишком-то, а все-таки совсем не обойдешься. Инструктор ведь, командир.
Характер характером, а четыре выпуска летчиков-истребителей все-таки подготовил. Более пятидесяти юношам дал путевку в небо Георгий Мосолов. А это не шутка. Знал, стало быть, дело, справился, набрал силу. По-иному и на инструкторскую работу смотреть стал.
А она своеобразна, эта работа, — целыми днями только и знаешь: взлет да посадка, взлет да посадка. Или если в зоне, то виражи, перевороты, петли, штопор. А внизу всегда одни и те же, до деталей знакомые, словно сфотографированные памятью, степь, рощи, речка, уходящая под мост, да неровные улочки маленького городка. Ну разве не надоест? Вечерами насидишься в штабе над летными книжками, инструкциями, полистаешь «Курс учебно-летной подготовки», блокнот, испещренный заметками. А еще методику обучения надо осваивать, психологию. Это уже дома. Там на тумбочке делая стопка книг и конспектов.
Трудно, конечно, утомительно, но если признаться, то и приятно было видеть, как крепнут крылья у твоих питомцев, узнавать в их летном почерке свой, получать потом из частей теплые письма с благодарностью за науку. Да и у самого летный почерк изменился, стал четким, устойчивым, красивым. Великое дело — практика, да еще на инструкторском кресле, где думать, а иногда и действовать приходится за двоих — за себя и за курсанта. И отвечать тоже.
Однажды прибывший из штаба генерал наблюдал за его полетом. Он стоял рядом с начальником училища и не скрывал удовлетворения.
— Прилично вполне… — не отрывая глаз от самолета, говорил генерал. — Молодой?
— В тысяча девятьсот сорок восьмом году закончил. С отличием! — ответил начальник училища.
— Хочу полетать с ним.
— После посадки зарулите на стоянку! — услышал Георгий команду руководителя полетов.
Через несколько минут летчик познакомился с генералом.
— Слетаем в зону на спарке, — приказал тот. — Задание прежнее.
Генерал занял место в инструкторской кабине. Взлетели. Видневшаяся впереди линия горизонта поползла под самолет. Истребитель пробил редкую облачность и вырвался на солнечный простор.
Поет свою привычную песню турбина. Но отчего так учащенно бьется сердце? Оробел? Нет, это что-то другое. Георгий словно забыл, что летит не один, что за спиной сидит опытнейший летчик, от взгляда которого не ускользнет ни одна ошибка.
Полет проходил почти над самым аэродромом. С земли видно, как истребитель, расплескивая солнечные блики, то рвался вверх, то молнией устремлялся навстречу земле, выписывал глубокие виражи, делал перевороты, крутил «бочки».
Георгий продолжал «рисовать». Сейчас он как-то особенно чувствовал самолет, как-то органически ощущал, насколько отклонить ручку, «дать ноги» и какую силу при этом нужно приложить.
После полета проверяющий не поспешил с выводами. Трудно было понять и по его лицу, доволен он или нет. Генерал неторопливо расстегнул шлемофон, сдержанно произнес:
— Н-да, вроде бы неплохо получается. Сколько вам лет?
— Двадцать четыре.
— Так, так… Ну что ж, добре.
Генерал, казалось, хотел что-то сказать, но передумал, отпустил Георгия и зашагал к командно-диспетчерскому пункту.