Иероним Пражский на этот раз был не в своей обычной одежде магистра. Он сменил длинную черную шелковую мантию и фиолетовый берет на короткий темно-голубой камзол, легкий плащ и бархатную шапочку, плотно облегавшую голову; у бедра свешивался меч испанской работы, а у пояса на серебряной цепочке покачивался изящный небольшой кинжал.
Собравшиеся студенты и ремесленники поспешно очистили им место за столом. Иероним и Вокса, приподняв над головой шляпы, дружески приветствовали собравшихся.
- У дверей не забыли поставить стражу? - прозвучал приятный, так хорошо знакомый пражанам голос мистра Иеронима.
- У дверей стоят наши жаки Иосип да Костка. Чужих нет. Хозяин ублаготворен.
- А что, пан Ян Жижка еще не пришел? - обратился Иероним к Ратибору.
- Как назло, его король вызвал в Жебрак на охоту.
- Жаль... Но все равно, давайте поговорим! - сбрасывая с себя плащ, сказал Иероним и упругим, легким движением вскочил на скамью, а оттуда на стол.
Трудно было узнать в этом стройном шляхтиче магистра четырех университетов. Иероним поднял руку, призывая присутствующих к вниманию. Постепенно шум в погребке улегся и уступил место глубокой тишине.
- Дорогие земляки, пражане! Завтра папские лгуны повсюду будут призывать народ Праги покупать индульгенции - эти фальшивые бумажки с отпущением грехов на сто тысяч лет вперед за помощь папе в драке с его врагом. Всесветный лжец задумал обманом содрать с чехов деньги, как он их выжал из других народов. Мы, все друзья и единомышленники нашего мистра Яна Гуса, будем бороться против папского комиссара Венцеля Тима всеми способами, хотя и знаем, что эта борьба небезопасна. Папа готовит и Яну Гусу и мне, пять раз уже проклятому разными попами, не только отлучение, но и костер. Нас это не пугает! Итак, завтра мы должны показать этим немецким попам - торговцам святостью, что чехи не олухи и не трусливые овцы, позволяющие себя стричь всякому бродяге. Мы устроим такой праздник, что вся Прага будет целый месяц хохотать... Придумал я, хлапы, такую шутку: надобно выбрать одного паренька помоложе и лицом посмазливее - нарядим его в женское платье... (По шинку пронесся заглушенный смех, нахмуренные лица слушателей стали расплываться в лукавых усмешках, а в глазах загорелся огонек самого непритворного любопытства.) Нарумяним, набелим ему щеки, подведем глаза, нацепим фальшивые локоны подлиннее, потом поставим его на колесницу, набросаем туда побольше цветов и ярких тряпок, а на шею ему повесим эти самые две папские буллы...
- И провезем его мимо дворца пана архиепископа в Старое Место, на Большую площадь! - добавил чей-то густой бас.
- Да повесим побольше на него колокольчиков, чтобы погромче звенели! - подхватил Сташек, сидевший как раз возле стоявшего на столе Иеронима.
- А вокруг пойдут глашатаи и герольды с трубами! - со смехом выкрикнул какой-то молодой курносый подмастерье.
В погребке наступило оживление, со всех сторон посыпались возгласы одобрения и восторженные восклицания:
- Славно! Клянусь святым Вацлавом, славно!..
- Этак ладно будет! Уважим папу!
- Обязательно сделаем!
- Возьмем на это Пешка! Он лицом вылитая девчонка... Пешек! Пешек! Не прячься! Давай его сюда!
В глубине шинка началась какая-то возня, и несколько студентов, схватив за руки, выволокли на середину небольшого русоволосого и голубоглазого студента, действительно больше похожего на девушку, чем на ученого жака. Несмотря на отчаянное сопротивление, его с громкими шутками приволокли к Иерониму.
- Вот он, мистр Иероним! Глядите, чем не подойдет?
Кругом стоял невообразимый хохот и шум. Пешек, красный и сердитый, стоял перед Иеронимом, силясь вырваться из нескольких пар державших его дюжих рук.
Иероним, добродушно улыбаясь, посмотрел на смущенного Пешка и одобрительно кивнул головой. Затем снова обернулся к собравшимся и повелительно поднял руку.
Толпа мгновенно стихла. И уже без улыбки он серьезно спросил Пешка:
- Как, сынок, поможешь нам? Или боишься?
- Ничего я не боюсь, пан мистр, но не хочу... в бабьем платье по Праге ехать... - чуть не плача, пробормотал Пешек.
- Если ты отказываешься, никто тебя неволить не станет. Но я бы на твоем месте не обижался и не отказывался. Сам знаешь, для чего мы это делаем... Ты подумай еще, а мы пока продолжим... Тише вы!..
Когда в погребке вновь воцарилась тишина, Иероним продолжал:
- Вместе с колесницей мы выедем на Большую староместскую площадь, а оттуда - на Карлову площадь и там эти буллы торжественно предадим огню как еретические.
- Верно, верно! Пусть папа лопнет от злости! Думает, нашел дураков в Чехии!
- Пан Вокса! Значит, можно надеяться относительно колесницы? - обратился Иероним к своему спутнику.
- Клянусь честью, завтра у вас будет разукрашенная колесница с запряженной в нее парой пегих лошадей, с колокольчиками и бубенцами, с кучером-эфиопом, полное женское одеяние, фанфары, и барабаны, и все, что потребуется.
Долго еще толпа буйной чешской молодежи смеялась и выкрикивала совсем не лестные пожелания и эпитеты по адресу папы, архиепископа и капитула.[31]
Пешек легонько тронул Иеронима за полу камзола; тот нагнулся к нему.
- Мистр Иероним, я согласен одеться девкой. Для такого дела пускай и посмеются, - прошептал студент, весь пунцовый.
- Ну и хорошо, сынок, значит решено! - сказал Иероним и выпрямился. - Только запомните: все до одного должны выйти на Большую площадь и увлечь за собой как можно больше народа. А затем мой совет: приходите не с пустыми руками, но так, чтобы не было ничего видно. Надо быть готовым ко всему и не дать в обиду наших, что будут идти с колесницей.
- Знаем, всё знаем! - пронеслось по погребку.
- Есть еще одно дело. Самые сильные проповедники-паписты будут выступать в церкви монастыря святого Иакова, в Тынской, в соборе святого Витта и в замке. Нужно туда послать дельных ребят, с хорошими мозгами и острыми языками, чтобы они выступили против папских булл. Кто желает? Но предупреждаю: дело небезопасное. Все богатые пражские немцы - наши враги и будут заодно с попами и монахами.
- Позвольте мне, пан мистр! - первым выступил Штепан.
- Я пойду! - крикнул басом Мартин Кржиделко, проталкиваясь к столу, на котором стоял Иероним. - Я им уж скажу такое, что народ со смеху покатится, а папские комиссары от сраму удавятся.
- Тогда и я пойду, а заодно и песенку им спою! - прозвенел звучный баритон Яна Вшетечки из Слани, популярного ваганта.
- И я! - пылко закричал Сташек, ероша свои длинные вьющиеся золотые кудри.
- Хотя я и не чех, а поляк, задам им перцу!
- И я, и я! И меня пошлите!.. - со всех сторон кричали, просили, требовали.
Вновь в погребке возник невообразимый шум от выкриков, громких разговоров, гулко отдававшихся под каменными сводами просторного погребка.
- Будет! - крикнул зычно Иероним. - Потом условимся, кто куда пойдет.
Снаружи раздался протяжный свист, повторившийся трижды.
- Мистр Иероним, тревога!
- Пойди узнай, что там, - приказал Иероним.
- Городская стража идет обходом! - громко крикнул кто-то с лестницы.
- По домам! - скомандовал Иероним.
Спрыгнув со стола, надел плащ и уселся вместе с Воксой за стол.
- Хозяин! - позвал Вокса. - Жбан пива, да получше!
Студенты группами стали расходиться.
Иероним с Воксой остались в погребке. Ратибор со Штепаном сидели за столом, как самые обыкновенные пражане, пожелавшие отдохнуть от дневного июньского зноя в прохладном гостеприимном погребке и охладить разгоряченное горло кружкой холодного, как лед, пенистого пива.
Но ни Ратибор, ни Штепан, ни Вокса с Иеронимом Пражским и вообще никто из бывшей на собрании молодежи не заметил, как один скромный студент, внимательно прослушав все, что говорилось в погребке, выйдя на площадь, быстрыми шагами направился к Суконной улице.
Пройдя несколько шагов, он остановился у нарядного двухэтажного дома. Студент подошел к калитке и осторожно постучал. Вместе со звяканьем щеколды послышался хриплый лай цепного пса. Видимо, студента ожидали - калитка тут же открылась.
31
Капитул - в католической церкви коллегия духовных лиц, составляющих совет при епископе. В средние века капитулы обладали важными церковно-административными и судебными полномочиями.