- Ну, а как управляется община?
- Народ выбрал для управления делами общины старшин, а для начальства над войском-четырех гетманов: Микулаша из Гуси, Збынка из Бухова, Хвала из Ржепиц и нашего пана Яна Жижку. Приехал сюда родной брат пана Яна - Ярослав, тоже славный воин. И живем мы тут все как братья и сестры. Нет у нас ни панов, ни патрициев - все равны пред святым писанием; по нему мы и свою жизнь строим, и суд у нас для всех один - по писанию: и для панов, и для кнезов, и для простого мужика. Вся наша община таборитов делится на две половины: одна состоит в польном войске, а другая в это время занимается хозяйством. Это установили для того, чтобы и войско всегда было наготове и чтобы мы были сыты, одеты, обуты и имели над головой крышу. Да всего ведь сразу не расскажешь! Вот поправишься - сам все увидишь.
Ратибор только диву давался. Все это было для него ново.
- Верно, так все сразу нельзя понять. Поживу - сам разберусь. А что делается в Чехии?
- О, ты бы только знал, что сейчас в Чехии творится! Пока ты болел, наши отняли у пана Ольдржиха из Усти Седлице, а потом замок Раби пана Крка из Ризмберка. А под Ожидами дали по шеям пану Микше, и почти всех коней у панов забрали. Сейчас пан Ян Жижка будет свою конницу обучать. Всех, кто был раньше шляхтичем, оруженосцем или конным латником, соберет в свою таборитскую конницу. Пан Ян говорил, что как ты поправишься - туда тебя сотником поставит. Ратибор весь засиял:
- Эх, жаль, нет моего Соколька!
- Пан Ян тебе такого коня выберет, что не хуже твоего Соколька будет. Кони ведь рыцарские. - А пленных много забрали?
- Хватит! Они строят стену вокруг Табора. С юга и запада, где Табор обтекают Лужница и Тесминица, - там двойная стена, а с востока, где речки нет, - там возводятся тройные стены в тридцать локтей высоты и двадцать толщины.
- Знатно, знатно!.. Значит, народ повсюду поднялся?
- Мужики по всей Чехии встали с оружием в руках против Сигизмунда, панов и римской церкви. Народ воюет за правду.
- Значит, - проговорил задумчиво Ратибор, - на добрую почву упали семена, что вы, ученики нашего мученика Яна Гуса, посеяли?
- Да, брат, простой народ поднялся и будет драться до конца, а вот бюргеры и шляхтичи - как бы они нам не всадили нож в спину.
- Что ж, в Праге так и получилось: мы дрались, а староместские коншели через голову Яна Жижки и Микулаша из Гуси мир с врагами заключили. Правда, в Новом Месте хорошо - там коншели из нашего брата, ремесленников. Это уж Ян Желивский постарался. Они идут вместе с беднотой...
Но Штепан не дал ему договорить:
- Эх, какой я чудак! Ты только с постели поднялся, а я тебя разговорами замучил... Постой, я тебе помогу.
Не переставая ворчать, Штепан помог Ратибору подняться и, поддерживая его под руку, повел в палатку. Так понемногу начал выздоравливать Ратибор. Войтех и Божена все дни проводили на постройке нового домика. Строили его для Дубов пражские друзья оружейника, и через несколько недель семья Дубов перешла из палатки в свой дом и отпраздновала новоселье.
Домик был маленький - две комнатки внизу и одна наверху. В одной из нижних комнат стоял сложенный из камней обширный очаг. Комната была обставлена наскоро сделанными столами, скамейками, кроватями, грубоватыми, но зато на диво прочными. Рядом с домиком построили обширную оружейную мастерскую и кузню, где Войтех командовал десятком подмастерьев и учеников. Оружия требовалось много и срочно. Делали новое, починяли старое и захваченное в боях. Войтех был весел, бодр и как будто помолодел. Гавлик и Иозеф, добровольно оставшиеся у Войтеха в черные дни его разорения, не покинувшие Дубов и далее, теперь стали близкими помощниками главного оружейника Табора - Войтеха Дуба.
Комнаты были тесноваты, и поэтому Войтех и Текла могли пригласить на новоселье только Яна Жижку с братом и еще двух-трех друзей, да и угощение было скудным. В почетном углу усадили Яна Жижку, рядом с ним расположился его брат Ярослав, далее уселись на лавках Вацлав Коранда, Микулаш из Гуси, Штепан, Ратибор, Гавлик и Иозеф, медник Марк с дочкой Раечкой и зятем Болеславом. Прислуживали за столом Текла с Боженой. Гости были народ непривередливый и сразу же оказали должную честь незамысловатому угощению и легкому домашнему вину.
- Ну, брат, с новосельем тебя! -протянул Ян Жижка свою кружку и чокнулся с Войтехом. - Жить тебе в этом доме сто лет и не знать заботы!
- Спасибо, пан Ян! Коли так, пусть уж мы с Ратибором послужим за правду тоже сто лет, пока на земле чешской всю кривду не выведем.
Все вокруг зазвенели кружками.
- Как ты думаешь, Войтех, я пришел к тебе только поздравить с новосельем?
- Не знаю, пан Ян, что еще есть у вас на уме.
- Есть еще одно дело, и немаловажное.
Все приумолкли и с интересом следили за беседой Жижки с хозяином дома.
- Тем лучше для меня, что у пана Яна имеется ко мне важное дело, - с улыбкой заметил Войтех, тоже заинтересованный.
- Я человек военный и долго ходить вокруг да около не люблю. Скажи мне, Войтех: как ты думаешь, могут ли быть в Таборе богатые и бедные?
Старик помолчал, насупив седые брови, потом медленно и не совсем решительно проговорил:
- По моему разуменью, не могут, потому как у нас тут не с чего богатства добыть - все служат братству и всякий отдает ему свой труд.
- И я так думаю. Всякий свое богатство здесь отдает общине. Правда ведь?
- По-моему, так, - согласился Войтех.
- А если так, то и приданое Божены также пойдет в общину?
Вопрос застиг старика врасплох, и он явно был смущен, не зная, как ответить.
- Вишь, какое дело... Ян Краса оставил мне для приданого Божены двадцать коп грошей. Когда у меня дела пошли под гору, я из предосторожности передал их на хранение Милану, а Милан, уходя в Моравию, отдал их снова мне - все деньги целы до последнего. Пускай Божена сама решает, ее приданое. Где Божена?
Божена вошла и вопросительно взглянула на Теклу.
- Вот тебя отец и пан Ян хотят о чем-то спросить.
Ратибор, который во все время разговора чувствовал себя очень неловко, зная, что дело так или иначе коснется его и что сейчас решится его судьба, не выдержал и незаметно улизнул во двор.
Никто из присутствующих, кроме Штепана, не заметил его бегства. Божена между тем стояла перед Войтехом и, догадавшись по озабоченным лицам Войтеха и других, что ее собираются спрашивать о чем-то важном, заволновалась и смутилась. Войтех же, сдвинув брови, обратился к ней:
- Пан Ян захотел узнать, как ты намерена распорядиться в дальнейшем своим приданым, что за тобой дает наш дорогой друг и твой благодетель Ян Краса.
Божена молчала, делая героическое усилие собраться с мыслями, но в ее голове в этот момент все смешалось. Ее глаза встретились с лукавым взглядом Раечки: та незаметно для других выразительно мигала ей, стараясь этим ободрить растерявшуюся подругу.
Неожиданная помощь пришла к Божене в лице пана Микулаша.
- Слушай, девушка, не робей и не пугайся. Дело простое: мы все живем общиной, для которой отдаем все, что у нас есть, а если придется, то и нашу жизнь. Так вот, брат Ян и спрашивает Войтеха, желаешь ли ты стать воистину сестрой нашего братства или, может быть, ты пожелаешь жить так, как живут все люди там. - И пан Микулаш махнул рукой в сторону. - Воля твоя: желаешь - можешь свое приданое внести как свою лепту в кассу общины; желаешь - можешь сохранить его за собой, как твою собственность, и не входить в общину таборитов. Никто не хочет вмешиваться в твою жизнь.
Божена собралась с духом и чуть слышно проговорила:
- Я желала бы, чтобы мое приданое пошло Табору. Люди за наш Табор умирают - можно ли говорить о каких-то деньгах!
- Двадцать коп - это для нее "какие-то деньги"! - проворчал Войтех.
Ян Жижка, в свою очередь, обратился к Войтеху и Текле:
- Мне кажется, самое разумное будет поступить таким образом: если Божена желает отдать свои двадцать коп грошей Табору - мы препятствовать ее воле не станем, но зато, когда наступит время ей идти под венец, община позаботится о ее будущем.