Я очень уважаю то, как он научился справляться с этим давлением, и очень люблю его как человека. Из всех великих имен , которыми я был окружен во время работы над фильмами о Поттере, именно Дэниел, пожалуй, больше всего меня научил и в нем я вижу самого себя.
Возможно, это кажется странным, если учесть, что нас взяли на роли отчасти из-за нашего сходства. Ведь Гарри и Драко - враги с самого начала. Но я так не считаю. Я бы сказал, что Гарри и Драко - две стороны одной медали, и я вижу себя и Дэниела похожими.
Поначалу мы держались на расстоянии. Всякий раз, когда мы видели друг друга на площадке, мы ограничивались характерным для британцев кивком головы и "Доброе утро, вы в порядке? Мило. Пока я развлекалась с ребятами из Слизерина, Дэниел был занят делом. Наши пути пересекались не так часто, как вы могли бы себе представить. Когда же наши пути пересекались, меня поражал его неистовый интеллект и память на непонятные статистические данные по крикету и мелочи из "Симпсонов". Мы сидели на метлах между дублями, пока съемочная группа переснимала сцену, и проводили викторину по "Симпсонам", и никто не знал нишевых фактов лучше, чем Дэниел.
По мере просмотра фильмов мы становились все дружнее и стали встречаться гораздо чаще. Время от времени я заходил к нему домой, чтобы посмотреть крикет, съесть пиццу и, возможно, выкурить слишком много сигарет. (Мы определенно были двумя молодыми людьми, которые курили раньше своего времени! У посетителей Ливсдена были все шансы, если бы они забрели за один из сомнительных старых складов и заглянули под башню строительных лесов, увидеть Гарри, Драко и Дамблдора, прижавшихся друг к другу от холода, пьющих чай и наслаждающихся тем, что мы эвфемистически называли "глотком свежего воздуха".) Чем больше я узнавал Дэниела, тем больше убеждался, что мы во многом похожи. Мы оба очень чувствительны к окружающему миру и эмоциям других людей. Мы оба эмоционально очень чувствительны, легко поддаемся влиянию окружающей нас энергии. Мне всегда казалось, да и сейчас кажется, что если бы я был единственным ребенком, как Дэниел, свободным от влияния трех старших братьев, я бы стал гораздо больше похож на него. А если бы Дэниел не испытывал на себе влияние Джинка, Криса и Эша, я бы не удивилась, если бы он стал гораздо больше похож на меня. И в этом есть своя симметрия, потому что я думаю, что то же самое можно сказать и о Гарри и Драко. Я никогда бы не понял этого в самом начале работы над "Поттером", но по мере продвижения фильмов это становилось все более очевидным для меня. И одной из причин, по которой это стало очевидным, как я теперь понимаю, было развивающееся мастерство Дэниела как актера.
Дэниел первым признает, что, когда мы все начинали, никто из нас толком не знал, что делает. Конечно, мы с ним уже участвовали в съемках, но насколько хороши могут быть те, кто так молод? Дэниел же с самого начала хотел стать лучше. Он всегда оглядывался на свои предыдущие работы, немного хмурясь, и обладал достойным восхищения качеством: он знал, что может пройти роль на автопилоте, но не хотел этого делать. Ему было глубоко не все равно, и с самого первого дня он стремился стать самым лучшим актером, каким только мог быть. А это довольно сложная задача, когда тебе досталась роль Гарри Поттера. На мой взгляд, это была самая сложная роль. Гарри всегда был и остается главной опорой, твердой основой, надежным персонажем. Он должен быть таким, чтобы все остальные могли танцевать вокруг него. Отчужденность Драко, шутки Рона, остроумие Гермионы, неуклюжая доброта Хагрида, злобность Волдеморта, мудрость Дамблдора - все эти скрашиваются постоянной, непоколебимой твердостью Гарри. Нужно обладать особым мастерством, чтобы добиться этой твердости и при этом притягивать взгляд и трогать зрителей.
Дэниел быстро и хорошо учился. Он быстро стал особенным актером. Возможно, это произошло потому, что его, как никого из нас, окружала гениальность, и она неизбежно передалась ему. Возможно, в нем изначально было заложено ядро гениальности. Как бы то ни было, вскоре он стал приковывать к себе внимание всех окружающих, когда оказывался на съемочной площадке. Это вдохновляло всех нас. Мы последовали его примеру, и если когда-либо существовал человек, за которым хотелось идти в бой, то Дэниел, как и Гарри, был им. Он просто своим поведением напоминал нам, что нужно серьезно относиться к своим возможностям и при этом получать удовольствие.
Даже если я не всегда следовал примеру Дэниела в этом отношении, его добросовестное отношение в конце концов передалось и мне. Наблюдая за ним и играя рядом с ним, я научился большему, чем от кого-либо из взрослых. Когда пришло время Драко развиваться как персонажу, если у меня и получилось изобразить это развитие, то отчасти благодаря наблюдению за Дэниелом.
Развитие Драко - это не то, над чем я много размышлял во время работы над ранними фильмами. В "Философском камне" мы поняли, что он - слизеринец. В "Тайной комнате" мы видим его привилегии: он получает лучшую метлу и фактически покупает себе место в команде по квиддичу. Он тот самый ребенок в школе, которому отец покупает Ferrari в качестве первой машины. В нем нет ни капли человечности, но, хотя весь маггловский мир учится его недолюбливать, нет ощущения, что его сопливость перерастает в нечто худшее. В результате первые пять фильмов я провел, стоя в углу и усмехаясь. Мне не нужно было много думать о развитии Драко, потому что его не было. Он всегда был одним и тем же.
Затем, в книге "Гарри Поттер и Принц-полукровка", все изменилось. На примере Драко мы видим, что задиры часто сами становятся задирами. В самом начале съемок режиссер Дэвид Йейтс отвел меня в сторону. Если мы сможем добиться хотя бы одного процента сочувствия к Драко, - сказал он, - мы добьемся успеха. Помните, что вы планируете совершить самое страшное, что когда-либо происходило в мире волшебников: убить Дамблдора. Когда ты держишь эту палочку, в твоей руке сосредоточена целая армия. Мы должны сочувствовать вам. Мы должны думать, что у него не было выбора".
Драко Малфой был мальчиком, у которого не было выбора. Над ним довлел властный отец, его принуждали Пожиратели смерти, его заставлял бояться за свою жизнь Волдеморт, но его действия не были его собственными. Это были действия мальчика, у которого отняли право голоса. Он не мог принимать собственные решения, и поворот, который приняла его жизнь, приводил его в ужас. Сцена, в которой это стало наиболее очевидным, - когда Гарри застает его плачущим у раковины, перед их дуэлью, и Гарри использует заклинание sectum sempra. Это была одна из немногих сцен, которую мы с Дэниелом исполняли вдвоем, и я чувствовал, что меня несправедливо хвалят за нее. Для меня гениальность была в сценарии. Но если мне и удалось подтянуть свою игру, чтобы следить за развитием Драко, то во многом благодаря тому, чему я научился, наблюдая за Дэниелом. Я не мог оставаться мальчиком, усмехающимся в углу; я должен был найти способ наложить мясо на кости персонажа.