- Я чувствую это...- женщина протянула свою руку через клетку, оголяя страшный ожог на кисти. - Дай мне свою руку.
Я протянула собеседнице дрожащую руку, внимательно наблюдая за происходящим, не скрывая удивления и изумления. Женщина шумно вздохнула, крепче сжимая мою кисть и что-то тихо, почти неслышно говорила. Она точно была жрицей. Единственное, что я не могла понять, так это то, что она делала в тюрьме.
- Дитя мое, Боги смотрят за тобой. Разочаруешь их и они от тебя отвернуться, выстоишь все невзгоды, и они благословят тебя. Помни об этом. Боги видят все. - женщина резко отпустила мою руку и снова скрылась в глубине своей камеры.
- Что...Что вы имеете в виду? Какие невзгоды? Как...Как мне не разочаровать Богов? - кажется я произнесла это слишком громко, ибо даже тот человек, что активно рассказывал своим сокамерникам какую-то историю, замолчал и пристально посмотрел на меня. Но потом быстро продолжил.
Женщина мне не ответила. Казалось, она во все от меня отвернулась и придалась собственной думе, а я так и осталась сидеть возле прутьев с протянутой рукой.
***
Не только в Виестфере, но и во всех городах Севера считалось, что жрицы неприкосновенны - они избранницы Богов. Принято думать, что если причинить вред жрицам, неважно будь то убийство, надругательство или просто обида, то на того человека снизойдёт гнев Богов. Возможно, это и кажется в некоторых случаях абсурдом, но лишь жрицы могут толковать сны, благословлять и наконец, общаться с Богами. И чаще всего происходит именно так, как изложили эти избранницы. Как и по какому принципу, Боги избирают жриц - не могут ответить даже сами жрицы, но как бы то ни было их слово идет вровень закону.
Это понимает даже мой брат. Придя в храм Богов, юный король угомонил свой пыл и вел себя, как подобает прихожанину - тихо и спокойно.
- Что привело тебя сюда, мой король. - его встретила главная жрица храма Катарина.
- Позволь мне задать тебе вопрос. - Уилл склонил голову в знак уважения.
- Ты хочешь задать вопрос или пришел перечить воле Богов? - монотонно произнесла Катарина, двигаясь в главный зал и шурша по полу своей мантией.
- Почему моя сестра выжила?
- Ты либо очень смелый, либо очень глупый. ТЫ пришел в этот храм, где среди всех богов за нами наблюдает Бог Форсетти, Бог правосудия и справедливости. Неужто ты думаешь, что твои страхи сокроются внутри тебя, отцеубийца?
Катарина подошла к статуе Форсетти и, преклонив перед ним колено, что-то прошептала, а затем продолжила:
- Ты хотел власти, но она тебя погубит. Ты жаждал славы, но она вонзит нож тебе в спину.
- Довольно! - крик Уилла пронесся по всему храму. - Мне нужен ответ, а не пустая болтовня. Иначе с тобой станет тоже, что и с Гудой!
- Осмелившись поднять руку на дочерей Богов, ты навлек на себя беду... - жрица повернулась к королю, и свет от свечи осветил её едва затронутое возрастом лицо. - Ты не сможешь помешать воле Богов. Они наблюдают за твоей сестрой. Все зависит от неё. Если она потеряет надежду, то они отвернуться от нее, и она познает смерть. Если же она не сдаться...Тогда гибель познаешь ты.
Катарина без слов развернулась и пошла в сторону опочивальни, оставив короля одного в центре зала.
- Хотя... Ты все равно познаешь ее. Ты разгневал Богов.
Уилл что-то крикнул жрице и пошел прочь из храма, оглядываясь на божественные статуи.
***
С того момента, как я оказалась в тюрьме прошло, кажется, пару дней. За это время мысль о заключении перестала меня пугать, но желания просидеть за несовершенное мною преступление не было. Все эти дни я, так или иначе, думала, как можно незаметно ускользнуть, не попавшись на глаза стражникам и простому люду, который верил каждому лживому слуху. Но, пожалуй, это было не самым сложным в моем плане, ибо свой город я знала весьма неплохо.
Жрица так и не заговорила со мной, хоть я и пыталась задать ей вопросы. Но надо отдать должное, благодаря ей я обрела те силы и веру, которые утратила. Теперь я хотела жить. Я хотела вернуть свою корону и восстановить собственное имя. Но как это сделать я, к сожалению, по-прежнему не знала...
Размышления отвлекали меня от безысходной ситуации и не давали мне снова запаниковать. Ну, до определенного момента. Разговоры и смешки утихли, как только за дверью начали раздаваться лязг лат. Даже до того молчавшая жрица тихо выругалась, вжимаясь в стену еще сильнее. Громадная дверь, которая перекосилась от сырости и покрылась ржавчиной, распахнулась под натиском королевской стражи, появившейся в проходе.