На палубе появился смуглый стюард в белом кителе. Он откинул на борт трапик с перилами и помог Катрин подняться на яхту, вежливо поприветствовал «мэм» по-английски, а затем быстро заговорил на какой-то тарабарщине и жестом руки предложил «мэм» пройти в салон.
— Мсье, это недоразумение! — воскликнула Катрин. — Мне нужен телефон, я хочу позвонить в полицию! — Он должен понять эти слова, они ведь одинаковы на всех языках, надеялась она. — Мсье, телефон, полиция!
— Йес, оф кос, мэм! Телефон, йес! Белком, мэм![6].
Они оказались в каком-то коридорчике, отделанном деревянными панелями, и стюард гостеприимным жестом распахнул одну из дверей, входивших в этот коридорчик. Катрин шагнула в огромные, причудливо обставленные апартаменты.
Здесь были и кожаные диваны, и камин, и чучело жирафа, и ковры, и тигровые шкуры на полу, и отливающие никелем торшеры, индейские покрывала, глиняные фигурки индейских же божеств с устрашающими гримасами, инкрустированные перламутром блюда на стенах, бар с обилием разноцветных бутылок, вертящиеся люстры на потолке, трубки и томагавки в стеклянных витринах, неожиданные толстухи-купальщицы Сезанна в колоссальной золотой раме… На жертвенном камне из индейского храма — целое созвездие семейных фотографий в пластиковых, деревянных, металлических, плетеных и красиво обшитых рогожкой рамочках, воспроизводивших тетушек, дядюшек, родителей, сестер, бабушек, кузенов и кузин мистера Вонахью, а также его самого в нежном возрасте на руках у тетушки Клары, специально приехавшей из Швейцарии, за гражданина которой предпринимателя Карла Прибабахера вышла замуж в 1938 году, единственно для того, чтобы подержать на коленях крошку Риччи, о чем свидетельствовала выгравированная на трех европейских и одном восточном языках надпись на самой большой и толстой рамке из латуни, гипнотически приковавшей внимание Катрин.
— Мэм, плиз.
Катрин заглянула за огромную литую из металла ширму, затянутую тканью явно азиатского происхождения, с нарисованными лупоглазыми рыбищами, которая отгораживала территорию спальни: исполинскую кровать с балдахином в стиле Людовика какого-то, резьбой и конными фигурами на фоне готического замка наверху, покрытую ярко-алым кружевным изобилием. Рядом висел гобелен, изображавший тот исторический момент, когда во время египетского похода Наполеон, оберегая обоз от нападения мамлюков, приказал: «Ослов и ученых — в середину». Из резной курильницы метрового диаметра вились ароматические дымки.
— Мсье, мне нужен телефон. Это недоразумение, я хочу позвонить в полицию. Телефон, вы понимаете, те-ле-фон! — для убедительности Катрин покрутила воображаемый диск и поднесла условную трубку к уху. — Телефон!
— О'кей, мэм! Белком! — Стюард подошел к бару и что-то произнес на своей тарабарщине.
— Я не хочу пить! Ноу, ноу! Я хочу телефон!
— Ноу телефон, мэм. — В апартаменты вошел Гарри и отрицательно покачал головой. — Мэм из киллер![7].
— О! Бьютифул леди из киллер![8]
— Стюард с восхищением посмотрел на Катрин.
Она попыталась возражать и требовала принести ей телефон, но Гарри о чем-то толковал со стюардом на совершенно невообразимом наречии, и оба не обращали на Катрин никакого внимания. Наконец стюард с поклоном удалился, повторив свое «велком».
— Телефон! — крикнула ему вслед Катрин и гневно взглянула на своего похитителя. — Что вы сделали с Клео?
— Гуд найт, мэм, [9] — с ухмылкой изрек тот и тоже скрылся за дверью.
Катрин услышала, как замок щелкнул два раза. Идиотизм, полный идиотизм. Катрин прошлась по тигровым шкурам. Я в ловушке. Но что с Клео? Я ведь не видела ее на катере. Хотя, этот гигант вполне мог связать и спрятать ее там, а сейчас преспокойно запереть в любой другой каюте или даже в трюме. Катрин представила связанную девушку с кляпом во рту на грязном полу трюма. У нее даже похолодела спина. Надо любым способом выбраться отсюда и сообщить в полицию! Но как выбраться?
Для решения сложных проблем Катрин обычно ложилась на спину и рассматривала люстру. Она уже села на кровать, как вдруг поняла, что на ней мокрая одежда. Надо же, она совсем забыла, что от лодки до камней добиралась вплавь! Так, в шкафах полно мужских костюмов и рубашек. Катрин взяла одну, решив, что сейчас примет душ и как-нибудь приведет в порядок свой сарафан. Ерунда, он скоро высохнет, а если аккуратно разложить на полу, то, пожалуй, получится и немятым.
Катрин открыла дверь в ванную и остолбенела. Во-первых, размеры ванны поражали сами по себе, а во вторых, в уголке этого белоснежного бассейна сжалась комочком какая-то особа в одном белье.
— Извините меня, — сказала женщина на довольно сносном французском языке, — я сейчас уйду, я нe могла выйти в таком виде при мужчинах.
— Кто вы? Что вы здесь делаете?
— Я невеста мистера Вонахью.
Глава 63,
в которой Леон усмехнулся
— Какая щепетильная невеста у нашего Риччи! — усмехнулся Леон. — Можно подумать, что ни стюард, ни охранник никогда не видели ее в купальном костюме.
— Купальный костюм разительно отличается от, скажем так, эротического. Вам ли не знать, мсье кутюрье!
— Так в чем же она была? — Леон выказал неподдельный интерес, чем рассмешил Катрин.
— Ярко-красное белье и красные чулки с черными подвязками.
— В тон к покрывалу? Всего-то…
— На интимных местах вырезы с черной отделкой.
— Занятно. Кружево?
— Нет, шелковые оборочки. А тебе разве не любопытно, на ком все это было надето?
— Ну, на какой-нибудь нимфе типа Жаннет. Только бы уж Жаннет не стала бы стесняться!
— Вот именно. На Дороти Шмерлотт.
— Что?! — Леон рассмеялся в голос. — Ты не шутишь? Профессорская тощая унылая дочка? Доктор философии?
— Может, мне и не стоило говорить тебе об этом. — Катрин действительно сожалела, что выболтала такие интимные подробности. — И она вовсе не унылая. Она просто без памяти влюбилась в этого прохвоста.
Глава 64,
в которой Дороти увидела катер
— Я увидела катер и решила, что наконец-то вернулся мой Риччи. Хотите чего-нибудь выпить? Виски? Мартини? В последнее время он стал надолго оставлять меня одну… — грустно призналась Дороти, наливая Катрин мартини, а себе — полстакана виски. — Я решила устроить ему сюрприз: быстренько шмыгнула в его каюту, переоделась, Риччи очень нравится дорогое белье, и залезла в постель. И вдруг вместо Риччи вошел стюард вместе с вами, мне и пришлось быстро прятаться. Я сначала испугалась, что вы — новая подруга Риччи, но вы все время твердили про телефон и недоразумение… — Дороти сделала большой глоток и поплотнее запахнула халат. — Катрин, мне не хочется верить в то, что вы рассказали. Это ужасно! Риччи такой милый, нежный, страстный! Мне так хорошо с ним, мне не нужен никто на свете, кроме него. Я впервые люблю и любима… И тут оказывается, что это все шантаж, похищение… У меня не укладывается в голове! — Дороти закурила. — Вам налить еще?
— Не стоит. — Катрин погладила Дороти по руке. — Спасибо, что вы остались со мной и все выслушали.
Дороти всхлипнула.
— К сожалению, я рассказала вам чистую правду, Дороти. Самое разумное, что я могу предложить вам, так это отправиться спать. Утро вечера мудренее. Ложитесь и постарайтесь заснуть.
Глава 65,
в которой Катрин стояла под душем
Катрин стояла под душем и думала о Дороти. Ей было бесконечно жаль эту наивную старую деву. Худая, долговязая, бесцветная, выглядит старше своих лет. Издевательство со стороны Вонахью наряжать ее как девчонку-путану и уверять в вечной любви. А меня Леон нарядил как королеву… Он, наверное, сейчас сходит с ума, оттого что я пропала…