— Риччи, тебе что, в кайф? Шпыняешь меня всю дорогу… — обиженно заметил Гарри после ухода Паоло.
— Много позволяешь себе, Маноло Рикарди.
— Я — Гарри Лэйз. — Гарри-Маноло испуганно огляделся.
— Правильно, потому что мой кузен Мануэль Рикарди, который два года назад подозревался в убийстве, и, самое главное, не напрасно подозревался, был отпущен из-под стражи до суда под мое, мистера Ричарда Вонахью, поручительство, но погиб в результате неосторожного обращения с оружием. И теперь Гарри Лэйз является моим, как бы это сказать, безмозглым…
— Так уж и безмозглым, мистер Вонахью! А кто тебе в течение трех часов разыскал девчонку? Кто? Твой умный секретаришка?
Только бы этот умник не трепанул Риччи, забеспокоился Гарри, что я нарочно выжидал три часа, прежде чем позвонил сказать, что она на Мальте, в этом самом «голубом» отеле.
— Что ж, — Вонахью пожал плечами, — хоть раз в жизни ты оказался способен на что-то более полезное, чем втыкать зубило в голую натурщицу. Все, разговор окончен. Я сейчас же вылетаю в Валлетту, а «Тоскана» прибудет туда завтра.
— Нет уж, подожди, кузен. Разговор не окончен. — Гарри-Маноло, сообразив, что «умник» уже не успеет ничего растрепать Риччи, осмелел и завелся не на шутку. — А кто тебе твою «Нинью» из трухлявого бревна вырезал? А? Бесполезная вещь? Ты ж за нее загребешь до неба! Я тоже могу кое-что рассказать и про горшки «современных индейских мастеров Амазонии», и про ржавую «астролябию Колумба», и про профессорскую дочку…
— Руки у тебя, Маноло, золотые, это правда, только мозги из мореного дуба. — Вонахью, поморщившись, посмотрел на часы. — Ведь из-за твоей же «Нинетты» весь сыр-бор. Сначала старик Шмерлотт засомневался, но его-то я приструнил быстро. А теперь этот француз.
— Какой еще француз?
— Такой, французский. Вчера в «Ле Фигаро» страница его речей, а сегодня уже и «Ля Трибюн» и «Франс-диманж» трубят, дескать, фигура с колумбовой «Ниньи» — это какая-то там миссис Карнак тысяча семьсот семьдесят восьмого года. Не удивлюсь, если завтра прочитаю об этом в «Миррор» и в «Сан»! Откуда ты эту Карнак выкопал? Кто она такая? Я же давал тебе картинку с каравеллой!
— Да на ней каравелла-то с полдюйма, а фигуру и не разобрать вовсе! Кто ее видел!
Вот зараза-француз, подумал Гарри-Маноло, я же действительно делал ее с портрета этой самой Карнак. Тогда кузен прятал его от полиции в развалинах своего амазонского города, и под рукой ничего не было, кроме рекламного календарика с картиной Рейндолса, который Маноло случайно обнаружил в банке английского чая…
— Не знаю я никакой Карнак! — продолжал Гарри. — Фигура как фигура! Чего им надо?! Подумаешь, желтые газетенки! Бревно древнее. Все приборы подтвердили!
— Приборы! Ладно… — Вонахью махнул рукой. — Значит так. — Он развернул карту. — Завтра капитан пришвартует «Тоскану» в бухте Марсашлокк, а послезавтра ты возьмешь катер и потихоньку пойдешь в сторону Гоцо. Там, на западном побережье, есть крошечное так называемое Внутреннее море размером с озеро. Вот, где Двейра. Здесь, — он ткнул пальцем, — в протоке ты поставишь катер, дождешься меня с девчонкой…
— Она-то хоть кто такая?
— Идиот, дочка этого французишки!
Она ж меня видела! — ужаснулся Гарри, сразу заподозрит неладное.
— Нет, Риччи. Лучше без меня. Третий лишний.
— Пожалуй, ты прав. — Вонахью одобрительно качнул головой. — И еще, Маноло, я тебя прошу, не перегибай с ролью тупоголового охранника. Ты же все-таки слегка образованный человек, чему-то ведь тебя учили на скульптурном факультете.
Глава 9,
в которой модный археолог открыл город в амазонской сельве
— Жаннет, это же модный археолог Вонахью, — сказала я.
— Который отрыл какой-то там город в амазонской сельве? Точно, я видела его на канале «Культюр», он еще нашел деревянную фигуру с корабля Колумба.
— А вот…
Я хотела сказать, что мой папа считает ее подделкой, но запнулась, снова решив не упоминать о нем при Жаннет, и тут вдруг Вонахью, словно почувствовав, что мы говорим о нем, посмотрел в нашу сторону и деликатно улыбнулся.
— Не смущайся, — ободрила меня Жаннет, по-своему истолковав мое замешательство, — ты наверняка в его вкусе. Жгучие брюнеты всегда неравнодушны к блондинкам. Интересно, он женат?
— Какая разница? Лично меня совсем не интересуют жгучие брюнеты с пошлыми усиками! — Я чуть не вспылила, но официант очень вовремя принес нам завтрак.
Я занялась едой, но все время чувствовала на себе взгляд Вонахью, выводивший меня из равновесия. Это был совсем другой взгляд, чем тот, которым смотрел на меня краснеющий парень в Оксфорде. Мне хотелось встать и крикнуть Вонахью: «Отвернитесь!» — и прямо на виду у многодетной немецкой семьи, монотонно жевавшей за разделявшим нас столиком, влепить ему пощечину. Столь эксцентричные поступки, бывшие в ходу у героинь немого кино, вовсе не в моем стиле, но какие-то телепатические волны, посылаемые Вонахью, непривычно будоражили мои нервы. А Жаннет вдруг радостно сообщила:
— Он бросил сигару и идет к нам!
Моим первым желанием было подняться и по-детски убежать в свой номер, только ноги почему-то сделались ватными, а воздух вдруг сгустился в разрозненные стеклышки.
— Простите мое курортное поведение, леди, но я уверен, что раньше мы уже где-то встречались, — приятельским тоном обратился он к Жаннет.
— Возможно, мистер…
— Вонахью, мисс. Ричард Вонахью.
Ишь ты, строит из себя Джеймса Бонда! Впрочем, голос приятный. Если бы не эти идиотские усики…
— Ну конечно же, мистер Вонахью! Английские фамилии такие трудные, я никогда не запоминаю их с первого раза.
Зачем она притворяется? — удивилась я. Она же никогда не была с ним знакома!
— Не то что моя французская, — щебетала Жаннет, — просто Рюш. Присаживайтесь, мистер Вонахью. Не правда ли, чудесное утро?
— Такое же прелестное, как и ваша фамилия, мадемуазель Рюш. Она очень идет вам, ведь недаром француженки…
Он заливался соловьем о женственности француженок, и Жаннет с удовольствием слушала эту пошлятину! Я сейчас уйду, решила я, пусть болтает с ним, если ей нравится…
— Мадемуазель Рюш, простите мне мою американскую самонадеянность, но не могли бы вы представить меня юной леди, вашей очаровательной спутнице? — попросил Вонахью.
— Ты не против, Клео, — Жаннет многозначительно посмотрела на меня, — познакомиться с мистером Вонахью, моим старинным приятелем? От неожиданности я чуть не выронила из рук кофейную чашку. Он уже ее старинный приятель! Ничего, я сейчас всех поставлю на место!
— Жаннет, скажи мистеру Вонахью, что он может называть меня леди Клео или просто маркиза де Коссе-Бриссак и ла Тремуй. Не стоит перечислять ему мои остальные титулы, он и эти-то не запомнит, раз не сумел запомнить твою простенькую фамилию.
— Потрясающе! — воскликнул этот наглец, не отреагировав на мою колкость. — Для меня как историка большое событие познакомиться с живой французской маркизой!
— Мистер Вонахью больше привык к ископаемым…
— Мы, американцы, хвалимся своей демократией, но отчаянно завидуем древним европейским родам… — Он опять сделал вид, что не заметил моей насмешки. — Признаюсь, я всегда мечтал, чтобы перед моей фамилией стояло де, ле, фон или ван. Но это так же невозможно, как невозможно изменить цвет своих глаз!
— Но изменить прическу и сбрить усы — в ваших силах, — не удержалась я, испытывая все большее раздражение.
— Леди Клео полагает, что это поможет?