Таковы были вопросы, не дававшие спать Уильяму Б. Даукинсу еще в то время, когда он не был сэром Уильямом, а был просто мистером Даукинсом. Он читал геологию в Оуэновском колледже в Манчестере в Англии, но всей его энергии это занятие далеко не исчерпывало. Как истинный «охотник за пещерами», он облазил все дыры в земле между Ла-Маншем и Шотландским нагорьем, заботился о пополнении коллекций Манчестерского музея, искал уголь в графстве Кент, писал в качестве эксперта заключения о возможности прорытия тоннеля под Ла-Маншем… А когда случайно оказывался без дела, размышлял о разных предметах: например, откуда на Севере взялись эскимосы либо куда подевались люди, которые в конце ледникового времени исчезли из пещер Западной Европы со своей культурой охотников за северным оленем? Словно бы под землю провалились!
Размышления привели его к тому, что оба вопроса весьма тесно связаны друг с другом. Ледниковая эпоха заканчивается, ледники отступают, из Западной Европы исчезают северные олени и охотники, которые на них охотились, но появляются они в прежде почти безжизненных полярных землях! От оленей опять олени, от палеолитических людей — эскимосы. А где сказано, что первоначально это не могло быть наоборот: в начале ледниковой эпохи (во времена Даукинса признавали лишь одну ледниковую эпоху, но охватывающую почти весь плейстоцен, который по тогдашним представлениям был, само собой разумеется, значительно короче) ледники двинулись к югу, оттесняя охотников и северных оленей до самой Англии и Франции. То, что произошло в конце ледниковой эпохи, могло быть лишь возвратом к первоначальным условиям.
Так это теоретически представлялось Даукинсу, который, вероятно, совершенно не подозревал, что аналогичную идею выдвинул и французский археолог Э. Ларте. Это была простая и логичная теория, особенно в том виде, как ее ясно и вразумительно изложил Даукинс сначала в заметке «Эскимосы на юге Галлии» (в снискавшей уважение лондонской газете «Сатэрдэй ревью» от 8.Х.1866 г.): «Люди, о которых идет речь (так называемые люди из позднепалеолитических пещер Франции), были безусловно эскимосы; с ними были тесно связаны северный олень и мускусный бык того времени, точно так же, как они связаны с обитателями высоких широт Северной Америки».
Еще более основательно он пытался ответить в 1874 г. на вопрос, куда подевались пещерные люди «эпохи северного оленя» (как тогда, вслед за Э. Ларте, стали именовать поздний палеолит), после того как эта эпоха закончилась, в книге, озаглавленной весьма характерно — «Охота за пещерами»: «Можно ли этих обитателей пещер отождествлять с каким-либо из ныне живущих на Земле народов? Либо они тоже остались без потомков, как их современники — мамонты и шерстистые носороги? Полной ясности мы в этом вопросе не имеем, однако ряд соображений все же дает нам право дать совершенно верный ответ…»
Даукинс приходит к заключению, что верхнепалеолитические охотники за северным оленем (носители культуры, позднее названной мадленской) и современные эскимосы — кровные родственники: «Что касается собственно определения расы, к которой принадлежали обитатели Дордони, то это может быть единая, позднее эскимосская, раса».
Хотя мы этого точно и не знаем, но думается, что «духовный отец» западноевропейских эскимосов почувствовал удовлетворение, когда в пещерах на юге Франции на самом деле удалось найти не только орудия, сходные с эскимосскими, но даже останки представителя этой удивительной «расы»!
Это случилось в октябре 1888 г., когда археологи-любители Фо и Гарди раскопали, с одной стороны, для забавы, а с другой — из научной любознательности глинистые отложения на дне грота Раймонден поблизости от селения Шанселад недалеко от города Периге в Дордони. На глубине 1,5 м, почти у скального основания, они обнаружили скелет невысокого статного мужчины, приблизительно 35 лет от роду, по всей вероятности, преднамеренно там захороненного. Сильно скорченный, он лежал на левом боку, лицом между рук, и был осыпан красной охристой краской (почему — мы уже обсуждали в случае с «Красной дамой»). Его хорошо сохранившийся череп имел следы зажившего перелома. В том же слое, что и человеческие кости, были найдены и каменные орудия раннего мадлена, т. е. самого конца палеолита.
Однако 1888 г. мы еще не можем считать «датой рождения» южнофранцузского эскимоса. Это событие произошло год спустя, после того как за исследование шанселадского скелета взялся профессор Леон Тесту, анатом и антрополог из Лиона. Измерения черепа подтвердили то, что он увидел своим опытным оком: череп был удлинен, а его лицевая часть — необычайно высока и широка, с высокими глазницами; более всего он походил на черепа эскимосов с полуострова Лабрадор или из Гренландии, которые Тесту имел возможность исследовать в качестве сравнительного материала. От эскимосов «человек из Шанселада» не отличался и фигурой при более малом росте и коренастости (его рост достигал приблизительно 155 см).