Как только мы устроились в лодке, я спросил:
– Кто-нибудь из вас, парни, знает Коллинза? – тут я подумал, что это слишком распространенная фамилия, и добавил: – Тома Коллинза из Нью-Йорка?
– Ясно, знаем, – откликнулся один из них. – Тем более что мы его смена. Он на вон том корабле, прямо по курсу.
Мне показали на еще один сухогруз под нашим флагом.
Вот так удача! Может, потянуть ее за хвост еще разок?
– Эй, а мне с вами можно?
– Да без проблем.
Подплываем мы к тому сухогрузу, и, как сказано у поэта[29], «вдруг вижу я, вижу: ну точно как в сказке» – на палубе стоит и ждет смены Томми Коллинз собственной персоной.
– Эй, Коллинз! – заорал я снизу. – Томми!
Томми вытаращил глаза, глядя на нашу лодку.
– Чики?! – Он слетел вниз по трапу и схватил меня за плечи, словно не веря, что я – это я.
Он теперь выглядел крупнее и сильнее, чем я его помнил, и всем своим видом выражал изумление.
– Чики! Охренеть, ты что, шутишь?! Какими судьбами? Ты что, совсем псих? Какого черта ты здесь забыл?
Я выдернул из сумки пивную банку и вручил ему:
– Это тебе от Полковника и от меня, и вообще от всех наших из «Дока Фиддлера». Мы там, понимаешь, сидели и думали, что хорошо бы кто-нибудь метнулся сюда и поставил вам выпивку – ну, за то, что вы тут делаете для всех нас. Так что вот он я!
Тут я вспомнил миссис Коллинз, которая тогда пришла ко мне в бар.
– А, да! Еще твоя мама просила, чтобы ты ей написал, как ты тут и все ли с тобой в порядке.
Томми запрокинул голову и расхохотался. Он, как всегда, смотрел на вещи с юмором. Наша лодка отчалила, и я сказал ему:
– Давай, мужик. Пей, пока холодное.
Томми вскрыл банку и вылакал свое пиво чуть ли не одним глотком. Я подумал: может, он все еще в шоке, потому что Томми вдруг прищурился, оглядел меня с ног до головы и опять зашелся в смехе.
– Что это за хрень ты на себя напялил? – спросил он. – Белые джинсы и рубашка в клеточку… Ты что, в гольф-клуб собрался?
Он был прав. Я выделялся своим нарядом. Что называется, с корабля на бал, ну или скромнее – из машинного отделения на палубу. Но я как-то не прикидывал гардероб для тропического сафари во Вьетнаме.
Лодка довезла нас до берега, и мы с Томми отправились в его лагерь – в открытом джипе по шумным улочкам Куинёна. Я увидел заросшие руины знаменитых башен Тхап Дой Чам, украшенные гротескными изображениями Гаруды – наполовину птицы, наполовину человека, – которые много веков назад высекли индусы, правившие в этих краях, прежде чем уступить свое место конфуцианским императорам.
Неподалеку девушки в светлых пижамах свободного покроя занимались боевыми единоборствами, демонстрируя сногсшибательное акробатическое мастерство. Они практиковали форму самообороны, которая тренирует женщин противостоять гораздо более крупному противнику. В другом дворике мужчины в пижамах черного цвета отрабатывали приемы борьбы с оружием – вроде тех, что в фильмах с Брюсом Ли. У них были палаши, копья, грабли, молоты, цепные кнуты и даже вилы. Лучше бы им не встречаться в схватке с теми девушками, решил я.
На базе соседи Томми по казарме не могли поверить, что я притащился во Вьетнам только для того, чтобы поставить ему выпивку.
– Так оно и есть, ребята, – заявил я им. – И для вас, кстати, тоже найдется!
Деньги за сверхурочные вахты жгли мне карманы.
Дежурство никому из них сегодня не грозило, так что мы всей компанией попрыгали в пару джипов и помчались обратно в город. Дорога была запружена мотоциклами и мопедами, а поскольку светофоров здесь не водилось, тут и там беспрерывно крякали автомобильные гудки. Сквозь эту какофонию мы продрались к одному бару, где тоже было шумно, но на свой лад. Это было место, где в красном мигающем свете стробоскопов под американскую музыку танцевали хорошенькие девушки в традиционных шелковых платьях аозай, правда, хорошенько укороченных – до длины мини-юбки. Динамики здесь ревели не хуже двигателей бомбардировщика Б-52.
Мы оккупировали один столик, и несколько красоток тут же облепили его, бросая любопытные взгляды на загадочного типа в окружении шестерых военных полицейских.
– Может, угостишь нас сайгонским чаем? – предложила одна из них нашему Томми.
Сайгонским чаем тут называлась всего лишь обыкновенная, разбавленная водой фруктовая смесь Kool-Aid – единственный напиток, который им разрешалось пить на работе, чтобы не пьянеть, и который они продавали по четыре бакса за стакан. Такова была цена за их компанию, так что я расплатился за этот самый сайгонский чай, чтобы угостить леди. Парни, понятное дело, предпочли пиво и виски.
29
Имеется в виду «Визит святого Николая» (