— И как…у вас с Лёхой?
— С Алексеем Юрьевичем, ты хотел сказать? Никак. Всё так же.
Я не собиралась посвящать Севу в наши с Лёшей дела. Я сама толком ничего не понимаю. А Сева пусть довольствуется слухами, коих после пятничного приёма наверняка будет с лихвой.
— Ну что, Сева? Вперёд, на планёрку!
Сева с трудом вышел из задумчивости и поднялся.
Планёрка прошла спокойно, оперативно и по-деловому. Это была первая планёрка, которую Лёша провёл в качестве руководителя, и мне очень понравилось, как он строит беседу, как общается с нами, подчинёнными. Я была жутко горда за него. Я откровенно любовалась им.
Мы уже расходились, когда Лёша попросил Севу задержаться. Я так и отправилась в свой кабинет, теряясь в догадках.
Вскоре Сева вновь появился в моём кабинете, не прошло и полчаса после планёрки.
Он опустился в кресло, но вид у него был далеко не цветущий, не такой, как с утра. Несколько минут прошло в молчании.
— Что случилось, Сева? Может, уже расскажешь? Что хотел от тебя главный?
— Он припёр меня к стене, поставил перед выбором, — опершись локтями на колени, Сева опустил голову и опять взлохматил волосы. — Либо я перевожусь в Питерский филиал заместителем главного редактора, либо попадаю здесь под сокращение и вообще остаюсь без работы. Нам не нужно столько редакторов здесь, а в Питере нужен заместитель главреда. На раздумье один день, завтра я должен дать ответ.
Я несколько секунд переваривала информацию.
— Крепостное право какое-то, произвол! — возмутилась, когда пришла в себя. — Какая муха его укусила? Вы же были приятелями с ним!
— Власть, какая ещё!
— Но он до сих пор нормально вёл себя, Сева!
— Он всего неделю здесь, ещё успеет себя показать!
— Если согласишься на перевод, когда приступать?
— Сразу, в том-то и дело! В четверг, самое позднее, в пятницу! — Сева кусал губу. — И обед наш сегодня сорвался. Он мне назначил прийти к нему в обеденное время, хочет ввести в курс дела по поводу Питера, рассказать, что и как там. Агитировать будет.
Я хотела сказать: «Да ладно, в другой раз пообедаем!», но вдруг поняла, что другого раза просто не будет.
Глава восьмая
После того, как Сева покинул мой кабинет, я долго не могла собраться с мыслями и вернуться к работе. Зная Лёшу, понимала, что наверняка есть веские причины для принятого им решения, но в то же время, разве он не совершал никогда странных, необъяснимых поступков? Наш разрыв, например, инициатором которого выступил Лёша? А его поведение на прошлой неделе? То развод, то «называй меня, как раньше»? А ночь, которую мы провели вместе? Он был такой… При воспоминании у меня начали пылать щёки и уши.
Мне очень хотелось поговорить с Лёшей, но я не решалась. Разве я имею право вмешиваться в процесс руководства издательством?
Однако во второй половине дня Лёша пришёл в мой кабинет сам. У него были вопросы по поводу работы пресс-службы. Странно, что не вызвал к себе, а пришёл сам, но я уже решила не зацикливаться и не пытаться самостоятельно постигать мотивы его поведения.
Когда мы обсудили все рабочие моменты, я думала, что Лёша сейчас уйдёт. Но он продолжал сидеть рядом со мной за столом, задумчиво смотрел в окно.
В выходные было сухо, а сейчас опять шёл дождь.
— Спрашивай, о чём хотела. Но при одном условии: когда мы вдвоём, никакого официоза и субординации. Хватит. Я уже пропитан твоей иронией настолько, что меня можно как губку выжимать.
— Почему ты решил выгнать Севу? Мне казалось, у вас всегда были хорошие отношения. Это же шантаж чистой воды, Лёша! Увольнение или ссылка. Пусть в Питер, но это ссылка!
Усмехнувшись, Лёша перевёл взгляд с окна на моё лицо, смотрел с любопытством.
— Не Сева, а Всеволод Георгиевич, ты хотела сказать, но оговорилась.
— Ты же против субординации и официоза.
— В отношении меня, Василиса. Или ты ставишь нас с Всеволодом Георгиевичем в один ряд?
Несколько секунд я удивлённо смотрела на Лёшу. Он не отводил взгляд.
— Нет, конечно, — призналась я.
— И то хлеб, — кивнул Лёша. — А что, Всеволод Георгиевич уже пожаловался тебе?
— Просто рассказал. Я очень удивилась. Не знала, что у нас в издательстве переизбыток редакторов, да и вообще, смахивает на произвол, Лёша!
Он, склонив голову набок, внимательно смотрел на меня, но я не могла прочитать его взгляд.
— Что, Лёша? — не выдержала я.
— Пытаюсь понять, ты настолько цинична или ты настолько хорошая актриса? Очень искренне у тебя получается.
— Лёша, ты о чём? Я не понимаю тебя!
— Ну и не понимай дальше, — Лёша встал и пошёл к двери. — Моё решение обжалованию не подлежит. Завтра утром Всеволод Георгиевич должен дать мне ответ. Так и передай своему… приятелю.