А ведь было-то, кажись,
вот вчера, ну – год, два-три!..
Э-э, брат, брось-ка, не хитри:
это было – дай-ка вспомню…
И, конечно, вспомнит ровню,
с кем гулял перед войной.
Грусть окутает волной,
и в груди кольнёт, как жалом, –
столько лет уж пробежало!..
Было, было перевалов,
переходов, переправ.
Жизнь в пути отзоревала –
в чём там прав, а в чём неправ?
В устоявшейся юдоли
взгляд всё шире, думы въузь.
Человеческие боли
сердце знает наизусть.
И на праздник – «по законной».
Утишает боли ран.
И целительной иконой
мягко светится экран…
…Вся страна как на ладони.
Что страна – считай, весь мир!
Телевизор кадры гонит,
и битком набит эфир.
За окном тоскует вьюга,
снег струёю на стекло…
А в квартире Кешки-друга
так уютно и тепло.
Здесь Никита гость желанный,
а для Кешки – что там гость! –
и простор, и газ, и ванна,
позавидуешь небось.
Но довольней всех Никита:
весь и счёт, что – шапка квита!
Голосит и воет вьюга…
На экране – прелесть юга.
Дикарьё, разбив палатки,
наслаждается сполна.
Как щекотно лижет пятки
черноморская волна!
Кто б там ни был – юный, старый,
академик, трубочист, –
он на пляже водит пары
и становится речист.
Прочь на время все нейтроны,
прочь лохматой сажи пух –
дивной арией Нерона
перехватывает дух!..
На столе, к «московской хлебной»,
сало с яйцами, шкворчит.
Кешка чмокает: «Целебный!..»
И жена в ответ ворчит.
Так тепло, легко, уютно!
У Никиты межит веки.
Мысли так, о человеке…
И экран стал что-то мутным,
сник в молчании минутном.
«Через… спутник связь… Помехи?..»
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
(Задремал Никита. Снится,
что порой в душе теснится.)
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
…Вдруг,
как рябь, пошло волненье.
Диктор – слышно – в удивленье:
«Непонятное явленье!
В общем… вот какое дело:
пролетело и н о т е л о,
спутник связи наш задело!..»
Вмиг весть землю облетела.
Зашуршало всё кругом,
как лавинный снежный ком:
«…Камень, што ль, какой-то где-то?»
«…Да-да-да! Метеорит!»
«…Прямо в нас с хвостом комета,
не иначе – конец света!"
«…Вот бабахнет – натворит!
Всё, шабаш – спасайся, братки!..»
И сорвались в лихорадке,
что с собой да что наденет, –
словно в день обмена денег
(вот судьбу доверь им, бог!).
Но струя у берегов
тормозит своё теченье –
слышны умников реченья
(тем и есть он, индивид,
тот, который на пожаре
восхищённо: «Эх и жарит!»).
Их ничто уж не дивит.
«…Всех собрать – вот посекло бы!
Говорят «высоколобы» –
попадёт, должно быть, в нас,
вероятность – три порядка».
«…Как для старых – физзарядка.
На луну так, мухе в глаз…»
«…А в болото – было б грязи!..»
Заработал спутник связи.
Люд весь кинулся к экранам:
Не столкнулись? ещё рано?..
Комментатор, парень кроткий,
словно лещ на сковородке.
Вот он быстро-быстро вторит
вести из обсерваторий –
там гурьбою, дружным скопом
все прильнули к телескопам,
(телезрителям в усладу
только фалды без фасаду)…
Вот вид улиц с чётким сбегом.
Ни души. И дождь со снегом.
Комментатор бровь в излом:
постовой, ну тот, с жезлом,
дал вдруг «стоп!» своим коллегам,
и пошли стучать «козлом»!..
Вот уж зал – «высоколобы».
Все умы высокой пробы,
им мирское – мишурой.
Будь то взрыв, нарыв на коже,
бархат, ситец иль рогожа –
Истина всего дороже!..
Репортёров вьётся рой.
Нет-нет, слышится порой:
что же людям помогло бы?
Но молчат высоколобы,
строго чтя уставы уний –