Уже спустя некоторое время Элей, проанализировав действия берсонзонцев, понял, что ему в течение двух дней старательно пускали пыль в глаза, отвлекая тем самым от реальной подготовки к решительным действиям. Понятное дело, что задним умом все крепки, однако, сэр Оранж в итоге и сам не смог объяснить, как он не разгадал такую простую, можно даже сказать незамысловатую, хитрость. В любом случае, развязка произошла в ночь с седьмого на восьмой день если считать за отправную точку момент выхода армии из Александрова.
В эту ночь поспать не удалось никому. Началось все с того, что где-то в районе полуночи на лагерь с двух сторон — вдоль реки, напали, неизвестно как подкравшиеся незамеченными, отряды берсонзонцев. Численность их оценить в темноте было очень сложно, но судя по всему, в каждом было около сотни человек. Вероятнее всего эти горожане под прикрытием постоянных перемещений сумели незаметно отвести часть сил выше и ниже по течению, где и организовать скрытые переправы. Увлеченные разыгрываемым перед ними представлением, баронские дружинники уменьшения вражеских сил на двадцать-тридцать процентов просто прошляпили.
Одновременно с нападением по лагерю начали стрелять катапульты, которых судя по частоте залпов, было куда больше, чем одна, минимум три. И пуляли они не камнями, а что-то типа зажигательных снарядов, применяемых дружинниками Серова при защите замков. Откуда горожане узнали состав зажигательной смеси, который, понятное дело, был тайной и не разглашался каждому встречному-поперечному, неизвестно. В темноте огненные заряды выглядели очень эффектно. Они ярко вспыхивали при столкновении с землей или иной достаточно твердой, чтобы разбить керамический горшок целью, разбрасывали в разные стороны искры, а еще отвратительно воняли серой. Очень быстро в лагере начали вспыхивать палатки, всякие разные временные деревянные постройки и вообще все, что может гореть. Понятное дело, это привело если не к панике, то к грандиозному шухеру точно: просыпаться от того что вокруг все горит, по поверхностям пляшут совершенно инфернальные тени и дополнительно ко всему еще и серой воняет — такого можно разве что врагу пожелать. А уж как действуют на боевой дух крики заживо сгораемых боевых товарищей, которых еще и потушить даже водой никак не получается, лучше вообще не упоминать.
Третьим же актом Мерлезонского балета стала магическая атака. Ее подготовку, как и подготовку прочих каверз, горожанам удалось скрыть, тем более что ни Элей, ни сам Серов изначально не ожидали нападения с помощью сверхъестественных сил. Дело в том, что когда мастера Вирмоса отпусками за выкуп, с него удалось стребовать клятву не вступать в боевые действия с баронством Серов в течение полугода. На больший срок маг не согласился, да и смысла особого в том никто не видел: за полгода все должно было решиться. Ну а кроме Вирмоса у Берсонзона особо сильных боевых магов, по сведениям Диная, не было — был один не слишком сильный менталист, друид, пара артефакторов и несколько магов других насквозь "мирных" специализаций. Понятное дело, что и они при острой необходимости могут что-то выдумать, но по сравнению с матерым боевиком все это представлялось детским лепетом. И вот в эту ночь горожане показали, что кое-какие магические козыри они могут предъявить даже в такой ситуации. Когда в лагере уже начала подниматься суматоха, вызванная нападением и обстрелом, из-под земли неожиданно начали вылезать уродливые чудища с кривыми, перекрученными под странными углами телами и конечностями. Неторопливо раскидывая грунт в разные стороны, они вытягивали наверх свои неестественные, тощие тела и сразу же нападали на ближайших к ним живых людей. Выглядело это очень страшно, и вероятнее всего именно в этот момент общее моральное состояние войска ушло в зону отрицательных значений. И даже то, что, как впоследствии выяснилось, монстры эти на практике были поднятыми друидом деревянными уродцами, медлительными и тупыми, быстро гибнущими от трех-четырех хороших ударов мечом или топором и вообще глобально проигрывающими любому вооруженному человеку в поединке один на один, никак спасти ситуацию не могло. Паника уничтожала еще и не такие армии, а уж состоящее в основном из новиков "ополчение" Элея явно к такому подготовлено не было.
Ну и когда горожане предприняли основную атаку через мост, пустив вперед немногочисленных хорошо подготовленных бойцов, останавливать их, оказалось уже, по сути, некому. Кое-кто еще пытался сопротивляться: стреляли лучники с арбалетчиками, метали огнешары маги, ставшие одной из точек кристаллизации, к которой стекались все не потерявшие голову дружинники. Опять же хорошо себя показали дружинники баронов Плонтер и Форман: разница между опытными профессионалами, не теряющими головы в самых худших ситуациях, и вчерашними крестьянами была видна невооруженным глазом. Даже если это все происходило в темноте.
Ну а что было дальше, и так понятно: оставшийся боеспособным отряд, достаточно легко, покинул поле боя и двинул на юг в сторону Александрова. Горожане были слишком заняты, грабя оставленное в лагере добро и гоняясь за отдельными не способными к сопротивлению дружинниками, чтобы попытаться дать правильный бой уходящему противнику. Все обозы, конечно же, пришлось бросить, благо путь до столицы обещал занять всего полдня времени, и наличие запаса еды или сменных портков было совершенно не критично. Потрепанную колонну поначалу догоняли отдельные бойцы и небольшие группы, которые сориентировавшись по светлому времени суток, разумно предположили, что армия будет двигаться в единственном возможном направлении. Впрочем, таких было не много, а когда арьергард войска догнали передовые конные разъезды горожан, этот слабый поток и вовсе сошел на нет.
Оглядываясь назад, Элей не мог назвать то, что ему удалось сохранить хотя бы костяк армии, иначе как чудом. С большой долей вероятности весь его корпус должен был разбежаться по лесам в панике, а в реальности у него под рукой осталось около трех сотен человек. Благодарить за это он должен был в первую очередь магов и стрелков, которые каким-то образом повстречавшись во время ночного боя, образовали крепкое ядро, к которому уже потом прилипли остальные. Вообще, самое смешное, что, скорее всего, потери погибшими во время ночного боя были крайне незначительными. Банально: в темноте очень трудно ориентироваться и соответственно находить, побеждать, а потом догонять и уничтожать бегущего врага. Поэтому, скорее всего, сейчас по лесам вдоль Красной бродит может сотня, а может и две убежавших с поля боя дружинников, которые при ином развитии событий могли бы очень помочь Элею в защите Александрова. А в том, что столицу придется защищать, сэр Оранж уже не сомневался.
А еще ему придется как-то объяснять Ариену гибель Гинары любимой ученицы мага. И уже давно не только ученицы.
Интерлюдия 3
Политические убийства были, есть и будут всегда. Понятное дело, что уровень их исполнения сильно зависит от уровня развития общества, но по большому счету разница между ударом дубиной из-за угла, после которого меняется вождь племени и выстрелом снайпера, после которого меняется президент, не такая уж большая. Как говорят англичане, размер скелета в вашем шкафу во многом зависит от размера шкафа, который вы можете себе позволить.
Естественно, и в реалиях магического средневековья быстро и радикально изменить политическую ориентацию соседа проще всего именно с помощью точечного, хирургического воздействия. Конечно, многие из власть предержащих предпочитают войну, честную схватку грудь в грудь, «иду на вы» и вот это вот все. Но как показывает практика, жизнь этих правителей очень часто заканчивается задолго до белых седин, становясь примером пусть яркого, но весьма короткого правления.
По общему на континенте мнению самых больших высот в деле тайного устранения неугодных им правителей, достигли эльфы. Тут сложно не согласится: длинная жизнь позволяет планировать игру тоже в долгую. Длинноухие порой делаю такие «закладки», которые срабатывают через десятилетия, чего ни одна другая раса себе позволить не может. С другой стороны, длинная жизнь часть позволяет эльфам просто переждать неудобного для них правителя, пользуясь китайской мудростью про труп врага в реке. Когда позади тысячелетия, а впереди вечность глупо суетиться и рисковать.