— Меня зовут Иван Захарович, а фамилия моя Герасимов.
— Я, Михайлов Борис Иванович или просто Борис. Вот и познакомились.
Они выпили и стали закусывать.
— Ты сам, откуда будешь, Боря? Я смотрю ты без вещей…
— Геолог я, Иван Захарович. Мотаюсь по стране…
— То-то, я смотрю ты молодой и бородой. А, где семья?
— Нет семьи. Жена не дождалась, вышла за моего товарища. Я приехал, а у нее уже девочка.
— Ты еще молодой, Боря. Все у тебя впереди…
Иван Захарович разлил водку, и они снова выпили. В дверь кто-то постучал. Хозяин с трудом поднялся и, опираясь на костыль, направился к двери. Судя по разговору, к нему пришла соседка. Переговорив с ней минуты три, он снова вернулся за стол.
— Холера, такая, — произнес Иван Захарович. — Интересовалась, с кем это я пришел домой. Прокурор, а не баба…
Посидев еще с часок, они стали готовиться ко сну.
Секретарь партбюро следственной части по особо важным делам МГБ СССР Цветов отложил свой рапорт и тяжело вздохнул. Ему, просто, не верилось, что человек способен выдержать все изощренные пытки и при этом не сломаться. Он взял в руки свой рапорт начал его перечитывать, изменяя некоторые формулировки и исправляя орфографические ошибки.
«По имеющимся врачебным заключениям, арестованный номер 15 якобы страдает болезнью сердца, а наблюдавший за ним врач разрешил допрашивать его не более трех-четырех часов в сутки и только в дневное время. При таком положении, учитывая поведение арестованного, на мой взгляд, добиться от него признания вины в совершенных им преступлениях невозможно».
Немного подумав, он дополнил:
«Мне кажется, целесообразно было бы поставить об этом в известность Инстанции и предпринять необходимые меры в направлении получения от арестованного номер 15 признательных показаний. Такой мерой, по-моему, может быть тщательное медицинское освидетельствование арестованного номер 15 и в случае необходимости — применение срочных медицинских средств для быстрого восстановления его здоровья с тем, чтобы после этого его можно было бы активно допрашивать и обязательно пользоваться при этом острыми методами».
Он посмотрел на стол и стал рыться в бумагах. Наконец, он нашел необходимый документ и облегченно вздохнул. Это были показания бывшего заместителя секретариата МГБ полковника Якова Бровермана. Прочитав его показания, Цветов улыбнулся. Одногодка Абакумова, житомирский еврей, «молотил» со страху так, что следователи не успевали за ним записывать. Только бывший министр МГБ отличался молчаливостью.
Найдя нужно место, Цветов, выделил текст, синим карандашом.
«Больной ходит, пошатываясь в разные стороны, пользуется при этом либо поддержкой конвойного, либо опирается на стены и предметы. Жалобы на боли в сердце, иррадиирующие в левую руку, на боли в ногах и отеки ног, отмечает слабость, быстрое утомление. При этом врачи считают Абакумова работоспособным в течение рабочего дня».
Рука парторга нащупала пачку папирос. Достав одну, он закурил.
«Надо что-то срочно предпринимать, — подумал он. — Вдруг Абакумов умрет во время допроса? С кого спросят? Надо проинформировать товарища Игнатьева, пусть он и решает эту проблему. Мы люди маленькие, прикажут допрашивать, значит, будем допрашивать, скажет воздержаться, будем ждать. Вот, интересно, где у него архив? Интересно, что там? Наверняка, компрометирующие материалы на больших людей, а иначе они давно забили бы его на смерть. В том, что Виктор Семенович не жилец — это точно. Похоже, они боятся, что успел передать свой архив кому-то из своих людей, тем, кому доверял. Мог ли он довериться подполковнику Костину? Едва ли, тот пришел в министерство совсем недавно… Нужно будет „пробросить“ эту фамилию Абакумову, вдруг поведется…».
Он поднял трубку и вызвал к себе секретаря.
— Клава! Нужно срочно отпечатать документ.
— Сколько экземпляров? Как обычно?
— Нет. В этот раз три. И еще, принеси мне чая…
Секретарь скрылась за дверью. Цветов снял трубку.
— Соедини меня с министром, — попросил он девушку с коммутатора.
— Пока не могу. Товарищ Игнатьев просил никого с ним не соединять…
Цветов положил трубку. В кабинет вошла секретарь и поставила перед ним чашку крепкого чая.
Костин осмотрелся по сторонам и, убедившись в безопасности, направился в сторону дачного поселка. В поселке было тихо. Многие владельцы дач съехали с наступлением холодов и только несколько семей продолжали жить, любуясь красотой природы. К этим дачам были протоптаны тропинки, а у некоторых, на очищенных от снега площадках стояли легковые автомобили. У дачи, принадлежащей семье Абакумова, был не нарушен снежный покров, что говорило о том, что дачу давно не посещали хозяина. Сейчас, шагая по улице дачного поселка, Александр хорошо понимал, что в ближайшее время дача бывшего министра МГБ перейдет к новому хозяину, что сильно затруднит ему изъять из тайника спрятанные там документы. Он остановился напротив строения, от которого его отделял высокий забор и закурил. Взгляд его сразу «срисовал» наличие на калитке листка бумаги с синей печатью.