Кортес взял конверт.
— Я лично его отвезу — это самое меньшее, что я могу для вас сделать. — Он кинул взгляд на адрес. — Сеньорита Нина Хоуворд. Она что — англичанка? Ваша подруга? — И хмуро посмотрел на лейтенанта.
Хольц кивнул:
— Да, ваше превосходительство, это мой самый близкий друг. — Он произнес это очень медленно, и генерала поразила страсть в его голосе, который дрогнул на последних словах. — Если вы ее увидите… может быть, вы скажете ей… что я честно исполнил свой долг? Думаю, ей это будет… приятно.
Генерал засунул письмо в карман.
— Разумеется, не сомневайтесь, — пробормотал он, внезапно потеряв к разговору интерес и заторопившись. — Я скажу ей, что вы умерли как герой. Вы выполнили свой долг и спасли нашу пушку. Да, думаю, ей это будет очень приятно знать.
Хольц сделал шаг вперед и положил руку на плечо генерала.
— Нет, про пушку не надо говорить, — попросил он искренне. — Не надо про пушку. Она этого не поймет. Для нее я гораздо дороже какой-то пушки. Просто скажите, что я умер в бою. Этого будет достаточно.
Кортес вдруг густо покраснел, отрывисто кивнул и зашагал прочь. Он ни разу не обернулся.
Теперь двор почти опустел. Хольцу стало одиноко. Он медленно подошел к воротам, где Мендетта ждал, когда последние солдаты выйдут строем со двора. Он увидел, что Хольц идет к нему, и нахмурился. Ему не улыбалось снова выслушивать язвительные замечания сослуживца.
Тем не менее Хольц все же приблизился к нему и протянул руку:
— Прощайте. Боюсь, нелегко вам будет тащить пушку через перевал. Я лучше уж здесь останусь, чем так пыхтеть. — Он усмехнулся. — А здорово будет, если эта проклятая пушка грохнется с перевала, а? После всех этих хлопот с ней…
Мендетта взглянул на него с подозрением:
— Нет, этого не случится, можете на меня рассчитывать — я этого не допущу. Жаль будет ее потерять, она ведь стоила стольких жертв.
Хольц пнул ногой камушек.
— По-моему, я только что, не желая того, задел чувства его превосходительства, — признался он. — Ну ладно, что уж теперь. Больше, думаю, он меня не будет беспокоить, правда?
Мендетта проследил, как последний солдат вышел из ворот, и с чувством облегчения вскочил в седло.
— Прощайте, — сказал он, — уверен, вы выберетесь. Все обойдется. Точно вам говорю.
— Прощайте, — повторил Хольц. — Поезжайте, вам надо спешить.
Мендетта поскакал вслед за отходящими отрядами, а Хольц обернулся к своим людям. Они ждали его в тени фермерского дома, рядом стоял пулемет и деревянный ящик с боеприпасами.
Хольц подошел к ним.
— Надо закрепиться в доме. Никто не сможет прорваться, пока пулемет будет в исправности и пока у нас остаются патроны. Отнесите его на верхний этаж и установите у окна. Остальные окна забейте. Здесь мы будем держать оборону. Запаситесь едой и водой. Вы, трое, знаете, что нужно делать. А Дедос останется со мной. — Он повернулся к Дедосу. Это был совсем молодой солдат, но тонкая жесткая линия рта и злые глаза, пустые и холодные, как у змеи, делали его на вид намного старше. — Ты разбираешься в динамите?
Дедос кивнул:
— Да, лейтенант. Отлично разбираюсь.
— В доме есть динамит, принеси его сюда. Захвати там еще детонатор и шнур. И лопату тоже принеси.
Дедос сбегал в фермерский дом и вернулся оттуда с большим мешком за плечами и лопатой в руке. Хольц взял у него лопату.
— Иди за мной.
Они направились по каменистой неровной дороге в сторону, противоположную той, куда ушла отступающая армия. Через две сотни шагов Хольц остановился.
— Вот здесь заложишь мину, — приказал он. — Сделай все очень аккуратно, чтобы ее не было заметно. Клади весь динамит. Когда закончишь, шнур подтяни к фермерскому дому. Не знаю, сколько метров на катушке, но, думаю, до фермы должно хватить. Но только сделать все надо очень быстро. Времени в обрез. Ты меня понял?
Дедос улыбнулся. Задание ему понравилось.
— Все будет сделано немедленно, лейтенант!
Хольц торопливо зашагал назад к фермерскому дому. К своему удивлению, он вдруг понял, что чувствует себя почти счастливым. После стольких утомительных, бесцельных дней отступления эти активные приготовления развеяли его уныние.
На верхнем этаже дома сидел Кастра с ружьем. Фернандо заколачивал второе окно, а Гольц таскал наверх ведра с водой.
Стены у фермерского дома были толстые. Если только Пабло не пустит в ход тяжелую артиллерию, у них есть вполне реальная возможность продержаться здесь по крайней мере несколько часов.