Хольц лично проверил запасы, которые оставил им генерал. На четверых еды там было достаточно. Офицер не намерен был удерживать этот плацдарм дольше, чем приказал Кортес. Нет, он не собирался сдаваться, даже слегка поморщился от этой мысли. Пабло славился своей жестокостью — пленные могли не ждать пощады.
Про Пабло рассказывали одну примечательную историю. Хольц слышал ее уже не однажды. Он отлично помнил, когда ему поведали ее в первый раз. Он тогда провел несколько дней вдали от линии фронта — готовил наступление, которое впоследствии провалилось. В тот день он осматривал лошадей, оружие, солдат, а вечером с удовольствием сидел у костра, давая отдых нывшему от усталости телу. Про Пабло заговорил Сантес, тоже офицер их армии, как он сам.
— Я давно уже собираю сведения об этом человеке, — начал Сантес, протягивая к огню тощие руки. — Он меня занимает. Я все хочу докопаться, почему ему всегда сопутствует удача на войне, почему Кортес так часто пытался загнать его в ловушку и каждый раз ничего не получалось. И вот я как-то задался целью, стал наводить о Пабло справки и узнал одну историю, которая утвердила меня в мысли о том, что генерал, которого боятся, всегда успешнее генерала, которым только восхищаются.
Хольц тогда перебил его довольно раздраженно:
— Кто это восхищается генералом Кортесом? Ты что, пытаешься их сравнить?
— Нет. Кортес дурак. Никакого сравнения между ними быть не может.
— Я слышал, что Пабло очень жесток, — сказал Хольц. — Он в свое время делал ужасные, дикие вещи.
Сантес кивнул:
— Да. Мне рассказал эту историю надежный человек, один солдат из армии Пабло, который попал к нам в руки примерно месяц назад. Вот как все было. Наступление Пабло сдерживал небольшой отряд, которому не посчастливилось отбиться от наших основных войск. Пабло разозлился, что такой маленький отряд не дает пройти такой огромной армии. В то же время он решил больше не терять своих людей, атакуя наших солдат, которые закрепились на высокой скале и оттуда успешно вели прицельный обстрел.
А неподалеку была деревушка. Пабло послал туда своих солдат, и они привели много людей — женщин, стариков, детей. Он заставил их подойти к скале, чтобы они, как щит, прикрывали наступление его отрядов. Конечно, нашим очень не хотелось стрелять в невинных крестьян, но те, подгоняемые вражескими штыками, подходили все ближе, и у них просто не было другого выхода. Ужасно, конечно, видеть, что перед тобой женщины и дети, и ты в них стреляешь, и они падают у тебя на глазах под пулеметными очередями. И вот после нескольких залпов наши не выдержали и отказались стрелять. Офицер, который командовал этим отрядом, умолял продолжить сопротивление, но солдаты никак не хотели подчиняться. Откуда они знали, в кого стреляют — быть может, в своих родственников? Ситуация была хуже некуда. Так вот, они в результате сдались, и их всех привели к Пабло, а было в отряде шестнадцать человек. Они были храбрыми воинами и честно исполняли свой долг. Пабло решил, что все они должны умереть. Их построили перед ним в два ряда, и они стояли и ждали, пока генерал решит, как их убить.
Наш офицер был очень смелый человек, он смотрел на Пабло с презрением и не опустился до того, чтобы вымаливать у него свою жизнь. Пабло приказал привести шестнадцать лошадей. Каждого пленника привязали к седлу за ноги. Потом, по команде Пабло, лошадей пустили по каменистой земле галопом, и те потащили этих бедолаг за собой. Они умерли страшной смертью, и это только один пример жестокости Пабло. А еще был случай, когда он занял маленькую деревушку и убил в ней всех жителей до единого. Особенно женщинам не повезло. Когда его солдаты позабавились с ними, он заставил их голыми пройти парадом по улице, а потом велел хлестать их электрическими проводами до смерти. Детей той деревни всех побросали в большой костер, где они и погибли, плача, крича и зовя матерей, а мужчины были зарыты заживо в землю и задохнулись. Да, это, наверное, одно из худших зверств, какие совершил Пабло в своей жизни.
Подобных историй про Пабло Хольц наслушался немало, поэтому понимал, что сдаваться ему нет смысла, лучше уж приберечь для себя пулю на крайний случай. Он задумался, хватит ли у него мужества убить себя, если не будет другого выхода. Но заранее, до того момента, когда придется прижать холодный ствол пистолета к виску и спустить курок, он не мог ответить на этот вопрос. Он надеялся, что у него все-таки хватит мужества.
Эти мысли прервал сержант Кастра, который подошел к нему:
— Пулемет установлен, лейтенант. Может, послать кого-нибудь наблюдателем?
— Да, пошли Гольца. Пусть пройдет по дороге туда, где лучше видимость. Если заметит, что враг наступает, — пусть немедленно возвращается. И пойди посмотри, как там Дедос, получается ли у него. Я поручил ему заложить мину.