— И нашла?
Она на мгновение замирает, переводя взгляд на козырек над головой, а затем медленно кивает и потягивает молочный коктейль, избегая зрительного контакта.
Закатываю глаза от ее внезапной застенчивости и опускаю козырек со стороны пассажира, чтобы посмотреть. К моему удивлению, на ее колени падает наша с Меган прошлогодняя фотография.
Протягиваю руку, чтобы поднять ее, и мои пальцы касаются бедра Элианы, заставляя издавать слабый вздох. Удовлетворение расцветает в моей груди, когда я понимаю, что она так же реагирует на меня, как и я на нее.
Некоторое время смотрю на полосу фотографий, вспоминая, каким счастливым я себя чувствовал в тот момент.
Я думал, что она — единственная, несмотря на то, что все остальные члены команды пытались мне сказать. Я был ослеплен любовью и не видел, что за личиной милой девушки, которую она притворялась, скрывается настоящая версия. Не видел до того дня, когда со мной произошел несчастный случай.
Теперь все кажется пустым, темным, бессмысленным. Мои врачи пытались подтолкнуть меня к разговору с профессионалом о моих чувствах, но я ушел, так и не записавшись ни на один прием.
Я еще не готов говорить о своих чувствах, у меня есть вопросы, на которые мне нужно получить ответы, прежде чем смогу это сделать.
Начинаю рвать фотопленку, пока Элиана молча наблюдает за мной. Закончив, высыпаю кусочки в стакан, наблюдая, как остатки жидкости полностью пропитывают их, навсегда уничтожая изображения. Я больше никогда не хочу видеть ее лицо.
— Когда вы расстались? — спрашивает Элиана.
— Шесть месяцев назад.
Я вижу, как работает ее мозг, пока на лице не появляется осознание, и большие зеленые глаза снова находят мои, слегка округляясь.
— Значит, она была для тебя главной мыслью, которая отвлекала тебя во время соревнований?
— Что-то вроде того, — отвечаю я, стараясь не расплываться.
Ей не нужно знать о том, что я видел в тот день. Никто не должен знать, потому что это ничего не изменит.
Я все еще травмирован, мне пришлось пройти через месяцы физиотерапии, я здесь и пытаюсь доказать Габриэлю, что заслуживаю места в команде.
Рассказав им, я только втяну их в свое дерьмо. Поэтому делаю то, что делал последние шесть месяцев: избегаю этой темы. Мой джип оживает, когда я завожу его и отвожу нас обратно в дом Шреддеров.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
ЭЛИАНА
Тот, кто придумал поздний подъем, должен приехать в «Дом Шреддера» и научить Габриэля, как это делается.
Солнце только начинает пробиваться сквозь горизонт, но команда уже вышла в прохладный океан, пытаясь пройти через интенсивную утреннюю тренировку.
Габриэль, явно расстроенный из-за драки в баре, похоже, поставил перед ними почти невыполнимую задачу — освоить новый воздушный маневр, чтобы использовать его на следующем соревновании…которое состоится через три дня.
Я избегала его, боясь, что он может уволить меня за то, что из-за меня вообще произошла драка в баре.
Мне следовало просто посидеть с девочками и спасателями или остаться с мальчиками у бильярдного стола, а не уходить одной вчера вечером. Чувство вины зарождается в моей груди, когда я смотрю, как они борются и дрожат в холодной воде, а я сижу на сухом песке, согреваясь под толстовкой.
Из-за меня и моего невезения они уже страдают.
Зажмуриваю глаза, прогоняя эту мысль из головы.
Я должна сделать им одолжение и просто уйти.
Когда чувство вины становится невыносимым, я пытаюсь отвлечься, проверяя социальные сети.
Сегодня утром я разместила свой первый пост на всех социальных платформах, представив себя подписчикам команды. Пока все идет хорошо, комментарии и лайки растут с каждой минутой.
Я также разместила сообщение, в котором попросила их высказать свои пожелания по поводу контента, который они хотели бы увидеть. Я не ожидала, что получу тысячи ответов, но именно это и произошло. Решаю просмотреть ответы сегодня вечером и начать планировать в первую очередь наиболее востребованный контент.
Пока листаю телефон, Зейл гребет к берегу и подбегает к своей куче вещей, лежащей на песке рядом со мной, вода капает с него на мое бедро и плечо. Я отстраняюсь от капающей воды и смотрю на него, пока он жадно пьет.
— Поздний вечер? — Зейл ухмыляется.
— Вовсе нет, — сухо отвечаю я. — Как ты думаешь, насколько Габриэль зол? — спрашиваю тихо, но клянусь, я вижу, как Габриэль вздрагивает.
— О, он в бешенстве.
Тревожное чувство в моей груди становится все тяжелее от его слов.