Едва различимый шорох ускорения во мраке.
Не обращай внимания, Ричард, какая тебе разница. Пусть. Принимай.
И такой утешительной была эта мысль, что я даже не пошевелился, пока изменялись границы моего пространства.
Все было хорошо.
Я дышал спокойно, размеренно и беззаботно. Передо мной возникло мягкое сияние.
Когда стены легко и бесшумно остановились, был день.
Я по-прежнему лежал среди изумрудной травы под глубоким небом. Каб и ночь исчезли. Я находился рядом с какой-то тропинкой на небольшом холме.
Я повторял мысленно: «Спокойно, не спеши, дай себе время».
Аккуратно, бесшумно я приподнялся и сел, а затем встал на ноги. В эту минуту далеко позади меня послышался нарастающий гром, и я обернулся.
Крыша ангара выгибалась длинной, но неглубокой аркой в пятидесяти футах над землей. Под аркой широченной полосой блестели оконные стекла, сотни оконных стекол. Еще ниже, под окнами, – гигантские двери высотой футов тридцать. Глубокие низкие раскаты грома издавала одна из тех массивных дверей, откатываясь на роликах.
Я смотрел и не двигался.
Голоса – далекие, неразборчивые. Смех. Мужчины в белых комбинезонах.
Механики, подумал я; нет, скорее наземная инженерная группа.
Низкий грохот не прекращался, черный прямоугольник входа становился все шире. Наконец шум сразу стих, и дверь остановилась.
Где-то рядом запела птица – четыре резкие ноты, обращенные к солнцу.
Я эту песню никогда не слышал.
Затем из глубины ангара показался самолет – маленький открытый биплан. Он медленно выкатывался на дневной свет. Серебристые крылья, такой цвет бывает у металлической стружки из-под станка. Серый фюзеляж цвета пыли, и снова серебристые поверхности рулей.
Самолет тащили два механика, уцепившись каждый за конец своего крыла, а еще один сзади толкал тележку, в которую упирался хвостовой костыль.
Ветер доносил их разговоры, но на таком расстоянии звуки смешивались, и я не мог понять ни слова.
Я хорошо знаю и люблю аэропорты, для меня аэропорт всегда родной дом, в каком бы уголке планеты он ни находился. Не раздумывая, я направился по тропинке прямо к ангару.
Нет, это не Томас-Морс Скаут, подумал я. Может быть, Авро-504? Эту машину я лично никогда не видел, разве что на рисунке. Похоже, я нахожусь в Англии.
Самолет медленно катился по ровной горизонтальной поверхности травяного поля, образовавшего вокруг ангара правильный квадрат со стороной в одну милю. Никаких взлетных полос, никаких рулежных дорожек; это вообще не аэропорт, просто аэродром.
Тропинка повернула направо, затем снова налево. На минуту ангар скрылся из виду за посадкой, и я занервничал, словно, потеряв этот компас, я вынужден буду плутать в темноте.
Но вскоре лесопосадка закончилась, уступив место ровным рядам цветов. Примула. Возможно, здесь она называется первоцветом.
Теперь громадный ангар возвышался слева от меня. Прямо перед ним стояло здание из камня и дерева, а слева размещалась стоянка для машин. Здесь я снова остановился. На посыпанной гравием площадке стояло семь автомашин. Я не мог узнать ни одной из них. Почти все они были маленькие, кургузые, одни блестящие, другие тусклые.
Я никогда не увлекался автомобилями. Мне хотелось бы описать их получше, но я с трудом мог представить даже, из какой они эпохи. Где-то между 1910 и 1930 годами. Неуклюжий то ли мопед, то ли мотоцикл, выкрашенный зеленой масляной краской, торчал в стойке для велосипедов.
Тропинка обогнула автомобильную стоянку и превратилась в мощеную булыжником пешеходную дорожку, затем в короткий марш деревянных ступенек и, наконец, в закрытую галерею, ведущую к большому зданию прямо напротив ангара.
Над ступеньками перед галереей я увидел первый в этом месте текст; он был вырезан по дереву:
СОНДЕРС-ВИКСЕН ЭЙРКРАФТ КОМПАНИ, ЛТД.
Глава 5
Взявшись рукой за перила деревянного марша, я задумался.
Я знал, что мое тело осталось в траве под звездами, что оно спит и глубоко дышит. Я знал, что могу проснуться в любую минуту, когда пожелаю. Я знал, что все, что я вижу, есть мое воображение.
Но слова «это только воображение» я давно засунул в мусорное ведро. Убежденный, что все сущее в физическом мире – это воображение, замаскированное под осязаемые вещи, я не собирался пробуждаться из этого места или пренебрегать им.
Оно столь же реально и столь же нереально, как и мой собственный мир, размышлял я. Мне всего лишь нужно знать, где я нахожусь и что это место означает.
Дверь деревянной галереи под надписью Сондерс-Виксен открылась, и в ней показался молодой человек с рулоном прозрачной чертежной кальки. Я знал, что он не видит меня, потому что я из другого времени. Я вижу это место в моем сознании и никаким образом на него не воздействую.
Я присматривался к нему, пока он приближался. Изысканный бежевый костюм в елочку из ткани, похожей на твид, белый воротник сорочки, черный галстук и какое-то приспособление из золотой проволоки, фиксирующее кончики воротника. На рукаве пиджака виднелось нечто похожее на пятно от машинного масла.
Светловолосый, бодрый, весело насвистывая в такт шагам и дыханию, он шел прямо на меня, а я стоял, не двигаясь и стараясь запомнить каждую деталь.
Два карандаша и наливная авторучка в кармане. Для руководителя слишком молод, скорее всего чертежник, а может быть, и инженер.
Он замедлил шаг, подойдя к ступенькам; мне даже показалось, что он видит меня или ощущает мое присутствие.
Интеллектуал, подумал я. Во всяком случае, на воздухе бывает мало. Все указывает на неряшливый, не очень дисциплинированный ум.
Вместо того чтобы пройти сквозь меня, он остановился и взглянул мне прямо в лицо:
– Доброе утро. Извините, пожалуйста.
– Я? – я даже вздрогнул.
– Да. Разрешите пройти?
– О, да, конечно! Конечно же… извините…
– Благодарю вас.
Рулон чертежной бумаги слегка хрустнул, зацепившись торцом за мой свитер.
Через минуту, когда я еще не пришел в себя от удивления, позади меня послышался щелчок и треск двигателя мопеда, а когда я обернулся, молодой человек натягивал защитные очки. Никакого шлема, просто старомодные очки.
Двигатель работал вхолостую, неравномерно выпуская клубы синего дыма.
Он посмотрел в мою сторону без всякого выражения, больше прислушиваясь к мотору, чем обращая внимание на меня, затем кивнул мне, включил газ и понесся по тропинке к большой дороге. Шум быстро затих, поглощенный кустарником, и тишина воцарилась снова.
Сондерс-Виксен.
Никогда не слышал я об этой авиационной компании, но вот она налицо.
Я поднялся по ступенькам, вслушиваясь в звуки шагов: башмаки по дереву, и никакое я не привидение. И нет во мне ничего невидимого.
За дверью я увидел приемную, низкий письменный стол из темного дерева и секретаршу возле дубового картотечного шкафа; она обернулась ко мне.
– Доброе утро, сэр, – сказала она. – Добро пожаловать в Сондерс-Виксен.
Она была одета почти так же как и женщина из моей психической почтовой службы. Длинная черная юбка, белая блузка с множеством пуговиц и аккуратных складок, небольшая коралловая камея у самой шеи. Русые волосы стянуты в плотный пучок на затылке.
– Доброе утро, – улыбнулся я. – Вы меня ожидали? Вы знаете, кто я?
– Сейчас вспомню, – заговорила она, принимая важный вид. – Вы авиаконструктор? Вы долго искали нас? Теперь, наконец, нашли? Вы хотите посетить наш завод?