Так оно и есть, ибо Горвендил – не сам Кэбелл, а Феликс Кеннастон, один из потомков Мануэля и автор популярного романа, в центре которого – дочь графа Пуатемского Эттарра, любимая Горвендилом.
Случайно Феликс находит обломок «Скотейской Печати» – магического талисмана из его книги, – и с этого момента встречается с Эттаррой во снах, постепенно осознавая, что не Горвендил – придуманный им герой, а сам он – новое воплощение Горвендила; но стоит ему прикоснуться к вечно недостижимой Эттарре, как сон обрывается. Чем дальше, тем больше переплетаются миры Пуатема и Личфилда, и кульминацией становится вторая находка Феликса: оказывается, недостающую половинку Печати хранит его жена Кэтлин, которую писатель не то чтобы любит, а так – привык. Но любовь вспыхивает снова, когда Феликс понимает, что Кэтлин – и есть Эттарра, в душу которой ему не проникнуть никогда (как ни один мужчина никогда не проникнет в душу ни одной женщины). Обретя счастье, Феликс теряет воображение и снова погружается в обывательскую рутину, – но ненадолго, ибо менее года спустя Кэтлин умирает: Эттарра снова покинула Горвендила.
В финале романа читатель делает примечательное открытие, о котором Феликс догадывается, но не желает признавать: Печать была всего лишь сломанной крышкой косметического средства Кэтлин; однако магия ее для Феликса остается подлинной. Мало того: если перевернуть страницу, на которой изображена Печать, таинственные значки сложатся во внятную фразу, написанную стилизованным шрифтом: «ДЖЕЙМС БРЭНЧ КЭБЕЛЛ СОЗДАЛ СИЮ КНИГУ, ДАБЫ ЖЕЛАЮЩИЙ МОГ ПРОЧИТАТЬ ПОВЕСТЬ О ВЕЧНОМ НЕНАСЫТНОМ СТРЕМЛЕНИИ ЧЕЛОВЕКА К КРАСОТЕ…» Горвендила-Феликса и его мир действительно создал Автор более высокого уровня.
Но кто сотворил Кэбелла?[142]
Таков фабульный финал «Биографии»; однако в эпилоге «Соли шутки», добавленном в переиздании, Феликс Кеннастон произносит еще несколько слов. Жизнь Мануэля не закончилась с уходом графа Пуатемского в 1239 году, но продолжилась в его потомках. (Поэтому Кэбелл и пишет не биографию Мануэля, но биографию его Жизни.) «По дороге бывали и приключения, главным образом – приятные; рыцарственные и галантные персоны, а равно и малые поэты проходили честные испытания во многих землях и временах; но комедия в различных странах и эпохах оставалась, в общем-то, одной и той же… В первом акте воображение создает место, где можно достичь полного довольства; акт второй показывает стремление к нему, а третий – вечную недостижимость сияющей цели или ее достижение (разница пренебрежимо мала), после чего оказывается, что счастье обитает не здесь, а где-то там, дальше по болотистой, каменистой, тенистой, мглистой, разбивающей сердце дороге, – если вообще где-то существует. Такова комедия, которую описанная мною жизнь разыгрывала на каждой сцене между Пуатемом и Личфилдом».
Комедиант меняет тела и обстановку, как костюмы; но, возможно, более точным, – замечает Кэбелл, – было бы сравнение Жизни Мануэля с рекой, которая течет к некоему океану, петляя и зыблясь (рябь на воде – это и есть «индивид»), но движение ее столь же уверенно, сколь непостижима цель. «Картой» этого движения оказывается «Личфилдское родословие» (1922) – полная генеалогия потомков Мануэля.
При любви Кэбелла к (безумному) порядку и (чрезвычайно странной) симметрии неудивительно, что все персонажи «Биографии» располагаются между двумя четко обозначенными полюсами – пуатемскими патриархами Мануэлем и Юргеном. Мануэль – воплощение действия: Кэбелл настолько аккуратно не позволяет читателю проникать в его мысли, что это даже не сразу заметно. Нам известны деяния и речи Мануэля, но не его внутренний мир (да и есть ли он вообще? – ведь граф Пуатемский, в конце концов, еще одна «земляная фигура»). Напротив, для Юргена, ростовщика, убившего в себе поэта, величайшее удовольствие – следить за работой своего интеллекта: ведь он «чудовищно умный малый», о чем сообщает всем встречным. Мануэль – прародитель всех рыцарей, Юрген – поэтов и непрактичных мечтателей. Но аксиома, на которой основана «Биография», гласит, что люди на протяжении веков, в общем-то, не меняются, «и различными дорогами приходят, как ростовщик Юрген и высокий граф Мануэль, к одному и тому же финалу»
142
Кайбелл и Этар – правители Дивного Народа в ирландской мифологии. Автор и через эту мифологическую аллюзию подкрепляет свою связь с Горвендилом.