– Тогда идём к Гекате. Заодно узнаем о реинкарнаторе, – предложил я.
– Мы не спросили у Аида, где её искать. Может, вернёмся к Гермесу и узнаем?
Увлечённые разговором, мы довольно далеко отошли от дома Гермеса, так что нам пришлось возвращаться. Но дверь оказалась закрыта и на зов никто не отвечал.
– Что будем делать? – спросила Эмми.
– Думаю, надо молча войти, – ответил я, – мы видим наши призраки и персонифицируем их как реальных людей, но по сути мы микрочастицы, которые окружающие не видят, пока не подадим голос. Помнишь, Эреб сказал, что есть всего несколько мест, где нас можно увидеть молчащими. Так что давай смело продвигаться в дом через щель под дверью. И главное – ни звука.
Попасть в закрытый дом оказалось плёвым делом. В доме никого не наблюдалось, но интуиция подсказывала, что требуется более детально осмотреться. В знакомом интерьере появилось незначительное изменение: статуя Афины (я не встречал такой в каталогах, может быть, работы Поликлета) была как бы подсвечена изнутри. Осмотрев статую, я не заметил ничего подозрительного, но на стене за ней лёгким контуром проступала карта незнакомой местности. Пожалуй, это портал в другой мир, подумал я. По виду Эмми, с интересом разглядывавшей стену, понял, что у неё сложилось то же мнение. Выбравшись из дома, мы решили обсудить увиденное.
– Кажется, там вход как у Эреба, – произнесла Эмми, едва мы удалились от дворца Гермеса.
– И я так думаю. Вот только куда он ведёт? – ответил я, и добавил: – Может, на Олимп?
– А вдруг за каждой статуей свой вход? В разные локации того или иного царства.
– Вполне возможно, но мы не имеем права экспериментировать. Пока не имеем, – добавил я.
– Я обязательно задам наводящий вопрос Гермесу, если мы его ещё раз встретим. Так, что дальше?
– Придётся вернуться к Аиду, – ответил я, и мы пошли в сторону оливковой рощи.
Подойдя к дому Аида, мы столкнулись с той же проблемой, что и у Гермеса, – дверь была заперта и не реагировала на наши громкие мольбы.
– Давай пройдём сквозь дверь, – предложила Эмми, – Эреб советовал представить проход и входить. Может, так и поступим?
– А вдруг нам просто не хотят открывать? Я бы не стал торопиться. К тому же Аид – царь, а к царям без приглашения не ходят. Давай пока поболтаем о музыке, – пошутил я.
– Великолепная мысль! Почему она не посещала нас раньше? – восхитилась Эмми. – Ты говорил о «Пинк Флойд». А какую музыку ты бы предпочёл в интимной обстановке?
– Сложный вопрос. Всё зависит от места и настроения, но в большинстве случаев я предпочитаю тишину. Шёпот, звук дыхания, шелест одежды в интимные моменты гораздо красочнее, чем любые звуки, издаваемые музыкантами, – немного сконфуженно ответил я.
– О! Да ты сексуальный гурман! Тогда расскажи про освещение, – игриво засмеялась Эмми.
– Тебя унесло течение, – с укором сказал я, – мы же о музыке говорим.
– Музыка всегда была прелюдией. Она расслабляет или возбуждает, побуждает, пробуждает и растворяет. Все эти глаголы также можно применить к интиму. Не так ли?
– Ты, безусловно, права, но эта тема сейчас не совсем актуальна. Мы вернёмся к ней, когда получим тела в благодарность за нашу «адову работёнку», – мечтательно отреагировал я.
– Ты какой-то чересчур правильный и немного смешной. Тебе неприятно говорить на тему секса? – спросила Эмми.
– Говорить о сексе в нашем положении – всё равно что разглядывать журнал «Плейбой», в котором нет фотографий.
– Ха-ха-а, – рассмеялась Эмми, – очень точная метафора, расскажи что-нибудь ещё.
– Мне понравилась мечта Сизифа об острове, скрытом во владениях Посейдона. Когда обретём тела, мы поселимся на нём и устроим себе райский отдых от трудов праведных.
– Похоже, прекрасные нереиды глубоко засели в твоих мозгах, – фыркнула Эмми.
– Дорогая моя Эмми! Мне показалось или я услышал ревнивые нотки в твоём голосе?
– Прости, я всё время забываю, что мы с тобой два функциональных прибора, способных лишь на речевой обмен мыслями. Мы забыли, что такое еда, сон в постели, тёплый душ, нежные объятья и поцелуи. Все привычки, приобретённые в жизни, потеряли смысл и привлекательность, оставив нам единственную возможность – жить в надежде, что это вернётся. Ты дал мне такую надежду, и я уже боюсь потерять то, чего ещё нет. Не забывай, что я умерла, даже не успев пожить. Я только готовилась начать и думала, что впереди вся жизнь, – произнесла Эмми, и я почувствовал горечь в этих словах.
– Кажется, я начинаю догадываться, почему боги бессмертны, – внезапная мысль пришла, как бы компенсируя чувство неловкости, возникшее от откровения Эмми. – У богов по-другому устроена нервная система.