Пока светское общество развлекалось болтовнёй, дочери Нерея раскладывали реквизит и готовили декорации. Несколько нереид разносили гостям напитки и десерты, состоящие из сладостей и фруктов. Когда приготовления к спектаклю подошли к концу, импровизированную сцену от зрителей закрыл непроницаемый туман. Рой светлячков, поднявшихся с земли, подлетел к занавесу и рассыпался, явив бледную фигуру Орфея. С трибун раздались жидкие аплодисменты и публика, заёрзав, стала усаживаться поудобней. Орфей поклонился и громким голосом произнёс:
– Заранее прошу меня простить, коль слог не сможет покорить сердца божественных созданий. Я лишь певец, и трепетом сердец наполнить мир моё призвание.
С трибуны послышался голос Аполлона:
– Не томи, Орфей. Жги! Кто, если не ты?
Послышались смех и возгласы:
– Продолжай, мы любим тебя!
Орфей выдержал продолжительную паузу и, поклонившись, продолжил:
– Я песнь начну. Пусть флейта подпевает нежно.
Послышался тихий однотонный звук флейты, и Орфей начал декламировать свой текст:
– Давно, времён, забытых нити, сплетают судьбы меж собой. На ложе страсти при соитии однажды был зачат и наш герой. Вскормлённый доброй нереидой, на острове среди морей, от гнева царственной богини его укрыл и воспитал Нерей.
Туман, закрывавший озеро, рассеялся, и на сцене возникла нереида, кормящая грудью младенца. К звуку флейты присоединилась трель свирели, подражая щебетанию птиц. Действие развивалось. И вот уже подросший мальчишка учится стрелять из лука под руководством мужчины. Затем следует сцена охоты на дикую козу. Орфей продолжил своё повествование:
– Герой подрос, окрепши телом, свой взор он устремил вперёд. Уж не пора ли между делом вещам полезным обучить народ? Своё не позабыв предназначение, он научил людей сажать лозу, курить вино, весть песнопения, как должно быть заведено. Мечта, лозой засеять пашни, для Диониса стала наважденьем. А праздность, оргии и шашни – его любимым времяпровождением.
Декорации на сцене сменились на поле, где крестьяне высаживали виноградные лозы, а Дионис прохаживался от одной посадки к другой, пощипывая молодух за упругие зады. К звукам флейты и свирели прибавился рожок, исполнивший затейливую мелодию танца. Орфей продолжил:
– В хмельном угаре, и с кортежем сатиров блудных и прелестных дев, наш юный бог так распалялся, что праздник превращался в сущий хлев.
На сцене появились козлоногие сатиры и обнажённые блудницы, устроившие оргию, перемежавшуюся возлияниями. Сатиры гонялись за девами и, настигая их, буквально насиловали, сопровождая эти действия блеяньем баранов. К оркестру присоединились волынка и фагот, прекрасно дополняя своими звуками стоны и мольбы униженных дев. Орфей продолжал:
– Но время шло. Телесные забавы, блуд, вино – уже не тешили тщеславную натуру. К тому же беспокоило его, что растолстел и стал терять фигуру. Разгульный образ жизни, как ни кинь, способен утомить любого. Решил он окунуться в моря синь. Пиратом быть – достойное занятие для бога.
Декорации сменились на палубу корабля, где среди морских разбойников важно расхаживал Дионис в пиратской треуголке.
– Но Диониса подвела судьба. Пиратская братва на нём хотела заработать, продавши в качестве раба. Такой пассаж его смутил. И, чтобы риск свести к нулю, недолго думая он крикнул: «Гады! Порублю!» и мачты в змеев обратил. Божественность свою сим актом подкрепив и покарав за чрезмерное коварство, предателей в дельфинов превратив. А сам отправился в Аида царство.