Инэльдэ ушла вниз по боковому коридору — осматривать новую пещеру. На самом деле ей немедленно требовалось остаться одной. Ларгис собрался было сопроводить правительницу, но когда она отмахнулась, безо всяких сентиментальных размышлений покинул свою младшую родственницу. Надо было поздравить командира с победой, сообщить, что он, как Разведчик, имеет право назвать пещеру его именем и выразить всю полноту своего восхищения. Но на пути встретилась толпа, забившая коридор. Кто-то уходил по боковым проходам, и все же продвижение наверх было медленным. Ему уступали дорогу, теснились как могли, но самым непреодолимым препятствием оказался Сульс. Когда Ларгис заявил, что он может пройти наверх по самой шкуре — ничего ей не сделается, оружейник с такой нечеловеческой силой схватил Разведчика за руку, что эльф понял: человек или не человек, но художник в творческом порыве может убить любого. Даже эльфа. Даже Темного. И поразился великой Силе искусства.
Однако, долг звал Ларгиса вперед и пришлось добиваться любезного разрешения Творца Драконов проползти снизу, под его, Сульса, шкурой. Творец оглянулся на эльфов позади, понял, что на такое больше никто не отважится, и милостиво разрешил. Разведчик, побывавший и не в таких узких неудобных местах, набрал в грудь побольше воздуха и скользнул под приподнятый край. Темные оценили разнообразие навыков за-Предельных жителей. Шкура временно ожила. Ларгис полз под ней, извиваясь как змея. Кто-то восхищенно произнес: «Как последняя предсмертная судорога зверя». Присутствующие согласились. Ларгис выполз выше по лестнице под одобрительный шепот Темных. Как и ожидал Сульс, больше желающих быть задавленными не нашлось.
Даэрос потребовал себе извинь и заперся в своей комнате с братом. К запаху масла добавился аромат местного напитка — не самый приятный. В комнате стало нечем дышать. Но открывать окно было нельзя. Почитатели таланта Отрывающего топтались на галерее, желая видеть его лично и поздравить с победой. А Великий Открывающий и его Светлый брат уже извели не одну тряпку и опорожнили целую бутыль извиня, стараясь общими усилиями избавиться от масла. Масло не желало отмываться даже таким сильным средством. Даэрос уже не блестел, но оставался коричневым, как хорошо обожженная глиняная кружка. Приходилось радоваться, что Нэрнис в панике не окатил его маслом с головой. А то бы и волосы прокрасились.
Вторая бутыль была изведена вслед за первой. Результат был тот же — копченый Открывающий. Даэрос обреченно покачал головой:
— Нэрьо, это бесполезно. В следующий раз надо будет не раздеваться, а одеться в кожаный доспех потолще и только потом лить масло. Не учел. Это средство отмоется только со временем. Дней десять придется ходить наглухо зашнурованным и нюхать эту прелесть. Никогда бы не подумал, что так пахнет моя жизнь. — Полутемный с наслаждением втянул в себя воздух.
— Даэр, с тобой все в порядке? А то мне кажется, что ты действительно получаешь удовольствие, нюхая это… это…
— Это дивное, прекрасное, замечательнейшее из масел. Да. С удовольствием! Запомни этот запах, брат. Он спас мою шкуру!
— Да? А я предположил, что Создатель справедлив…
— Конечно. Конечно — справедлив. Иначе он не подсунул бы Ларгису ведро масла. А надоумил бы его на какой-нибудь коровий жир. Недавно скот забивали, и топленый жир сейчас имеется в избытке. Но Разведчики всегда идут по проходам коротким путем и не считаются с такими мелочами как запах. Не забудь передать Амалиросу при встрече мою благодарность за такое потрясающее воспитание разведчиков… после которого они могут нюхать что угодно, валяться, в чем ни попадя и без сомнений предполагать, что другие тоже на это способны. Я непременно напишу стихотворение о пользе мерзких ароматов. Это будет философское произведение…
— Даэр, я знаю, что у выползней чуткий нюх. Но Амалирос тоже мажется маслом. А от него выползни не убегают с визгом.
— От его масла они не убегают. Я когда сидел в озере, вспомнил, где я этот запах не раз встречал. В Малерне. В порту. Точнее — в доках. Ну, вспомни, когда вы с Пелли отсиживались в старом лодочном сарае, а я нам маскировку наводил, там тоже был этот запах. Гораздо слабее, конечно. Во много раз. Но и из порта ветром доносило такой же. Ну?
— Нет. Не помню. — Нэрнис изо всех сил напрягал память, но она подсовывала совсем другие запахи — гнилых водорослей, краски для волос, которой Даэрос перекрашивал Пелли, и тухлой рыбы.
— Ах, ну да, забыл. Ты же был тогда несколько не совсем трезв. Ну, хорошо, подскажу. Сланцевым маслом пропитывают корабли. Догадываешься зачем?
— Чтобы не гнили?
— Чтобы не гнили — достаточно просмолить. Сланцевое масло — протрава против корабельного червя. Ты не подумай, что это такой маленький червячок. Они вырастают длиной в мою руку. Правда, толщиной — с палец. — Даэрос продемонстрировал изумленному брату указательный палец. — Едят опилки и живут внутри днища, под водой. Вполне могут проесть корабль насквозь, хотя чаще делают это «вдоль». Бросай тряпку, и давай допьем, все, что осталось. И так — зря добро переводим. — Полутемный смирился со своим почти полным потемнением. — Я теперь — хорошо протравленный корабль. Ну, должное спасительному маслу мы воздали. Как насчет того, чтобы поздравить меня со вторым выползнем? И не забудь рассказать Амалиросу, как меня эти звери боятся. До визга. Только не проговорись — почему. Пусть помучается.
— Поздравляю! Конечно… Но, выползень же — не этот подводный червяк! Как ты можешь объяснить такое… неприятие этого масла столь разными существами?
— Замыслы Создателя причудливы и порой необъяснимы. Конечно, червь и выползень выглядят не слишком похоже. Даже — совсем непохоже. Но, кто их знает — может они дальние родственники? — Даэрос разлил остатки извиня по кружкам. — Вот за родственников мы и выпьем. То есть, за тебя, за Пелли, за моего несчастного Светлого Отца и Счастливую Темную Мать… и за корабельного червя — родича Выползня!
Утром, в день счастливого избавления от заботливости Элермэ, Тиалас плавал в озере. Мысли тоже плавали — тихо, безмятежно, кружа вокруг глупейшего вопроса: Озерный Владыка в озере — это символично или нет? Оказалось, что это — совсем не кстати. Амалирос бегал у кромки воды и жестами призывал Высокую Плавающую Сторону выгребать быстрее на сушу. Приближаясь к берегу, Тиалас расслышал шипящий шепот Правящего собрата, который обзывал его снулой рыбой. Когда Светлый вышел из воды, Темный велел, именно — велел, шевелить быстрее плавниками и немедленно нырять следом за ним обратно в спальню.
Количество образных сравнений на единицу текста у Амалироса явно зашкаливало. Таким Тиалас его еще не видел и не слышал.
— Приплыли, лебеди твои блохоносные. Понатащили паразитов… Сейчас я тебе одного покажу. Случайно отловил. — Темный был не просто не в духе — он, похоже, нашел врага, но, вопреки его жизненному опыту, враг не был заговорщиком. Никак иначе объяснить отсутствие пойманного злоумышленника, здесь и сейчас, было невозможно.
Тиалас перевел образы в слова. Приплыли, конечно, корабли. На корабле был кто-то, кто Амалиросу не понравился. Паразитом мог быть какой-нибудь разведчик Лаариэ. Или что-то в этом роде. Озерный Владыка попытался заранее предугадать, кто так раззадорил Повелителя Темных с утра пораньше и сам заинтересовался — слишком загадочно. Отец Элермэ исключался сразу. Член семьи не может быть паразитом. А если это Далиес Аль Арвиль, то — тем более. Сопровождающих Далиес выбирать умел и «натащить паразитов» никак не мог. Особенно туда, куда его вел Амалирос — в эту, будь она неладна, спальню.
— Вазочки, баночки, кувшшшинчики… — шипел Повелитель Темных, пересекая галерею. — Светлые излишества. Никогда не думал, что к Светлой Спутнице жизни прилагается такое количество хлама. Я готов был пережить платья…