Ларгис временами встряхивая Расти, чтобы тот не отвлекался и не пытался перебивать.
Когда с начальной частью обучения было покончено, все пошли гуськом вдоль забора, шурша сухой травой. Оказавшись между частоколом и задней стеной сарая, Ларгис предупреждающе поднял руку и остановился. Разведчик принюхался. Можно было и не останавливаться. Запах разложения прекрасно чувствовался издалека. Но оказалось, что Ар Туэль не столько нюхал, сколько слушал. Нэрнис думал, что про необычный слух Темных он уже все знает. Выходило, что не совсем все. Даже, если бы он не хуже Ларгиса слышал гудение мух в конюшне, то все равно не смог бы раздробить общий гул на звуки и подсчитать примерное количество отдельных мух.
Расти был в восторге, оттого, что Ларгис так здорово мух считает. Пока шли дальше, поворачивая вдоль забора к реке, Ар Туэль ворчал. Он сетовал на поверхностное отношение к работе и втолковывал Расти, что никакая информация лишней не бывает. Когда Ар Туэль пообещал на основании количества и возраста мух предположить время появления «тухлятины» в сарае, Проныра все-таки решил, что с учителем ему повезло. Если бы не обстоятельства, смотреть на то, как Расти копирует каждое движение Разведчика, было бы смешно.
Три плота прислоненные к частоколу Ларгис осмотрел с особой тщательностью, потрогал и снаружи, где их поливали дожди, и снизу, куда вода не попадала. Приподнял один из них и сорвал бледно-желтую травинку, проросшую под бревнами. Нэрнис оценил его выводы как правильные: плоты пригнали обратно и поставили здесь почти сразу после того, как золото отправилось за Предел.
Дом решили обходить по воде, рядом с опорами. Четвертый плот стоял снизу под домом. Аль Арвиль пригнулся, и пока Разведчик изучал плесень на бревнах, рассматривал тот самый люк в полу, через который груз спускали прямо из комнаты на плоты. Изучение мокрых деревяшек несколько разбивало общую картину. Четвертый плот, по мнению Ларгиса, оказался под домом позже, чем три его призаборных товарища. Или Плащеносцы куда-то еще сплавлялись, или собирались еще раз подниматься вверх по реке.
Дошлепав до противоположной части уходившего в воду частокола, эльфы и Расти завершили обход, вернувшись к воротам. Ларгис сообщил предварительные выводы. Место, по его словам, пустовало около месяца. Плащеносцы отсюда никуда не уходили. Аль Арвиль с самого начала, как только попал за забор, подозревал, что «Сорэад» если с кем и побеседует, то только со своими предками в Вечных Чертогах. Запертые ворота и даже все четыре плота еще ничего не значили. Отсюда можно было выйти по воде пешком, если пару раз окунуться не страшно, или уплыть на лодке. Но запах говорил сам за себя. И конечно, «следы», которые валялись по всему двору. Их было не так много, но вполне достаточно, чтобы заподозрить самое неприятное. Сапог, от голенища которого осталась только половина, странным образом привлекал к себе мух. Теперь Нэрнис мог видеть, что летучие падальщицы копошатся как раз на кромке голенища и заползают внутрь — облепили. Если не придумывать нелепые версии о том, что кто-то сунул в сапог съестное, вывод напрашивался сам…
Ларгис велел ступать след в след и отправился в обход сапога к дому. Налетавший ветер покачивал косо стоявшую дверь. Не слишком тяжелая створка болталась на уцелевшей ременной петле. За то время, пока двор пустовал, следов на утоптанной почве не осталось — дожди замыли все, что было. Нэрнис отметил отпечатки собачьих лап. Какой-то бродячий пес побывал здесь и совсем недавно. В отличие от Пегаша, запах падали пса привлек, а не отпугнул.
Наконец, и Расти представилась возможность показать, что у него с памятью все обстоит лучше некуда. Он со всеми подробностями описал, как выглядело это место, когда они ночевали здесь с Сульсом, как устроен дом изнутри, и что там было из утвари.
Дверь со следами когтей осматривали все втроем. Глубокие борозды не только выделялись на фоне темного дерева, но и давали полное представление о размерах и форме этих когтей. Нэрнис пожалел, что не потрудился «разделать» ноги птицееда. Тогда бы Разведчик не удивлялся, отчего полосы тянутся так странно: от щеколды вниз.
В самом доме царил полный погром, и Ларгис сначала никому не дал войти внутрь. Он аккуратно переступал через предметы, рассматривал пятна на стенах и на полу. Наконец, подозвал Нэрниса. Аль Арвиль не был уверен, что Расти следует смотреть на последствия пиршества птицеедов вблизи. Кровь, которая хлестала здесь фонтаном, уже засохла. Но даже почти черные бревенчатые стены не могли скрыть того, что учинили твари — налипшие ошметки, спекшаяся с кровью солома из тюфяков, присохший к полу мешок… Единственным чистым местом на полу была крышка лаза.
Светлый полагал, что детям смотреть на такие ужасы не стоит. Но Разведчик был другого мнения. Расти зашел, огляделся, зажмурился и попытался точно вспомнить, где что стояло и лежало. Обычно у него это нехитрое дело не вызывало затруднений. То ли деревенский мальчишка был таким стойким, то ли не до конца понимал суть увиденного, но с задачей Младший Разведчик все-таки справился, пусть и после небольшой заминки. А когда приступил к обыску, то и вовсе забыл про все вокруг. Самое ценное, что нашли в доме плащеносцев, найти даже и не рассчитывали. Из подвешенной в углу сумки Расти извлек ту самую карту, с которой Сульс перерисовал путь к старому проходу за Предел.
Теперь Нэрнис мог сравнить кусок кожи и художества на рубашке Сульса. Общие сведения на двух картах, конечно, совпадали. Но сами карты выглядели по-разному. Если раньше Аль Арвиль предполагал, что карту на коже рисовали плащеносцы или их предки, то теперь очень в этом сомневался.
Ларгис нашел кусок тряпки, на которой отпечаталась лапа птицееда. Такие следы он уже рассматривал утром, пока сворачивали лагерь. Но отпечаток был не кровавый — просто грязь. Разведчик сказал, что птицееды пришли по реке, а в дом проникли и через дверь и снизу — через крышку в полу. Никаких сомнений не оставалось — «Сорэада» и двух его родственников выследили и убили, напустив голодных птицеедов. То, что дом стоял вдали от всякого жилья, обернулось для людей совсем не преимуществом. Нэрнис, перед тем, как выйти наружу, еще раз глянул на крышку лаза. Не птицееды же её закрыли.
Дальнейший осмотр двора показал, что поживились хищники вовсю. В конюшне догнивали останки лошади. Количество копыт указывало, что лошадей было две. Череп одной и часть задней ноги — вот и все, что от них осталось.
Напоследок бывшее место обитания плащеносцев преподнесло еще одну загадку: в конюшне, в одном из денников Ларгис нашел такой же след, какой они видели у ручья — детский. Если бы не эта находка, то Нэрнис счел бы ситуацию вовсе не загадочной: троих плащеносцев убили здесь, а других, Верда, Свища и прочих переползанцев, дожидались с птицеедами у неизвестного пока второго лаза через Предел. Он бы и сам сделал такой вывод: раз старое дерево исчезло, а Предел воет и лес шалит, значит, люди нашли другой путь. Ларгис был с ним согласен и ничего необычного в таком положении дел не видел, пока Светлый ему не объяснил. Нэрнис настаивал, что ни ребенок, ни женщина с птицеедом не сладят. Ребенок просто по возрасту не подойдет — мал, чтобы вырастить тварь самостоятельно. Женщина… Аль Арвиль не мог себе представить женщину, которая займется подобным делом, да еще явится проверить, как её подопечная зверюга справилась с заданием. Судя по размеру отпечатка — очень невысокая женщина. Предположение Ларгиса о том, что птицееда можно обуть, пока когти втянуты, Нэрнис отмел как несостоятельное. Обуть, разуть, натравить, прийти проверить и опять обуть. Бред. Сошлись на том, что в компании проводников был карлик. Примета для поиска — лучше некуда.
На всякий случай, ворота заперли и перелезли через забор. Покидали отвратительное место как можно быстрее. Разведчик замел следы на дороге и отряд порысил к Дрешту.
Пелли всхлипывала и норовила зарыдать. Мнимый «Сорэад» ей не нравился пока был жив. Умерев, плащеносец лучше не стал. Но это вовсе не значило, что ему можно было желать смерти, тем более такой страшной — в когтях зверя.
А теперь Нэрнис решил возвращаться обратно к этому страшному дому. Даже Разведчик недоумевал. Времени было и так потрачено не мало — сначала спускались вдоль Мтиры, вместо того, чтобы ехать напрямик к Дрешту, потом задержались с обыском и блужданием вдоль заборов. Да и Таильмэ собиралась упасть с седла и все время придерживала лошадь, что не прибавляло отряду скорости. Наконец, вдали показался частокол и Аль Арвиль разрешил свернуть с дороги.