— Саки… — пробормотал я жалобно, словно из-под меня выбили опору. Казалось, что я сейчас расплачусь, глядя на её спокойное умиротворённое и затухающее лицо. — Погоди, сейчас всё будет… Мы тебя сейчас довезём до больницы. Прижми кофту к ране, слышишь? Давай, прижимай же!
— Всё в п-порядке… — закашлялась она кровью, но сделала так, как я попросил.
— Конечно в порядке, всё будет в порядке… — я подхватил Саки на руки и обернулся к поднявшимся парням. — МАШИНУ! БЫСТРЕЕ МАШИНУ СЮДА!!!
И с ней на руках бросился к лестнице вслед за ними.
— Эйко… Эйко… — хрипела Саки, пока тряслась у меня в руках в то время, как я спускался по лестнице мимо лежавшей на лестничном пролёте и не подающей признаков жизни Стеллы.
— Всё в порядке, я позабочусь о ней, клянусь, — пробормотал я, стараясь не споткнуться. — С Эйко всё будет в порядке.
Уже на втором я встретился с Джеком.
— Джек, на третьем ребёнок. Забери его, — бросил я скороговоркой, пробегая мимо.
— Ребёнок? — тупо переспросил он.
— Забери его, блять! — рявкнул я, уже спускаясь ниже.
А Саки никак не унималась. Её веки медленно опускались, будто секундная стрелка, отсчитывая её оставшееся время, но она боролась, каждый раз открывая их, чтоб передать мне всё самое важное, что было у неё на душе.
— П-пожалуйста… — её голос становился всё тише и тише. Последние слова давались ей с трудом, и я буквально чувствовал, сколько сил она тратит на них. — Позаботься…
— Я понял! Я позабочусь о ней. Слышишь, Саки?! — пробормотал я испуганно. — Только не отключайся!
Но Саки мой ответ не удовлетворил. Она с шумом выдохнула, чтоб набрать побольше воздуха, после чего чистым, но едва слышимым голосом произнесла:
— Поклянись… что позаботишься о ней, — слабо вцепилась Саки пальцами в меня. — Поклянись… мне, что скажешь… что я люблю её, пожалуйста…
Сказала это так уверенно, пусть и тихо, что заставила меня остановиться прямо перед машиной.
В тот момент я окончательно понял — всё кончено. Это был конец. И одно-единственное, что от меня требовалось, это дать ответ. Теперь это было единственным, что я мог дать Саки — позволить спокойно уйти.
И я сказал то, что должен был, как бы мне тяжело ни было:
— Я клянусь, что позабочусь о ней, Саки, — ответил я настолько твёрдо, насколько мог в данный момент. Насколько мог спрятать в голосе тот факт, что сейчас расплачусь. — Клянусь, что она никогда не вырастет такой, какими стали мы, и не познает подобной жизни. Она будет знать, как ты её любила и как далеко ради неё зашла. Клянусь тебе. Потому что вы — моя семья.
Саки смотрела мне в глаза пару секунд твёрдым взглядом, после чего тот начал затухать вместе с её жизнью.
— Спасибо… тебе… — её голос был словно дуновение ветра.
Время Саки окончательно вышло, её хватка ослабла, грудь сделала последний вдох, и она покинула меня. В моих руках осталось лишь тело мёртвой девушки.
Я так и стоял перед машиной, смотря на её лицо, не в силах сдвинуться с места.
И никто не осмелился подойти ко мне, чтоб поторопить. Боялись меня. Ведь именно этого я добивался. Власти, денег, быть хозяином своей жизни и не жить по чужой указке.
Но правда в том, что за многое приходится платить.
Это только в книжках герой убивает всех плохих парней, ничего не теряет и выходит сухим из воды без потерь, даже не задумываясь, как сломал жизнь противнику. В реальности… одни ублюдки убивают других ублюдков, унося жизни не только друг друга, но и тех, кто попался под их горячую руку.
Позже я узнаю, сколько ещё загубил и сломал жизней другим, кто попал под мою горячую руку.
Саки, что умерла у меня на руках.
Стелла… Она выжила и лежала в реанимации, но так и не пришла в сознание. Врачи говорят, что она может никогда не выйти из этого состояния и остаться живым овощем. Шанс выкидыша — оценивают как восемьдесят процентов.
А ещё я узнал, что женщина, через чью квартиру мы покидали поле боя с Панком, погибла. Выскочила навстречу полицейским с криками о помощи, но из-за неожиданности была застрелена. Оба ребёнка были отправлены в детдом.
Француз, попытавшийся покинуть город, был убит вместе со своей семьёй наёмниками. Они решили с моих слов, что вся эта подстава — его рук дело. Жена, он сам… его ребёнок… Машину превратили в решето без шанса для пассажиров. Не судьба была ему отдать его большую кулинарную книгу своей дочери.
За мной тянулась вереница трупов, о части из которых я мог не знать, но которые погибли из-за меня.
Такова была плата за власть и влияние. И если Стелла хотела заставить меня расплатиться, то точно не прогадала. Я получил всё, но заплатил практически самым дорогим, что у меня было, на сдачу получив Эйко и небольшую клятву её матери.
— Значит, они добили Вольфгандов, — пробормотал мужчина, покачиваясь на стуле. Его волосы только-только тронула седина, однако это лишь добавляло ему шарма и нотки элегантности, что свойственна аристократам. Статный, в деловом костюме, он сидел в кабинете своего особняка, читая доклад, который получил. — Шатенфамилья сейчас владеет почти сорока пятью процентами акций порта… Получается, следующими будут…
Он не закончил, задумчиво побарабанив пальцами по столешнице. Он думал, решал, прикидывал варианты и возможности получить с той заварушки хоть что-то.
Вражда Шатенфамилья и Вольфгандов зародилась ещё на родине этих домов и длилась веками. Однако с самого начала перевес сил был у Шатенфамилья. Они были образцовым хорошо организованным домом со своими традициями и странностями, знающие себе цену и не пятнавшие свою честь. Вольфганды же… они больше походили на простолюдинов, которым на голову свалились огромные деньги и которые только и делали, что пили, веселились, тратили своё состояние на всякую чушь, срамя себя. Каким чудом они получили как звание дома, так и свои земли, которые отошли позже к их врагу, до сих пор неизвестно.
Зато известно, что они бежали сюда, где и стали основателями Сильверсайда, заодно получив долю порта. Но сюда же перебрались и Шатенфамилья, желая добить своего врага.
Что у них и получилось в итоге.
На один дом в мире стало меньше. А учитывая сам дом, это было к лучшему. Те же даже жили чёрт знает где: в Нижнем городе рядом с самыми низами, опустившись настолько низко, насколько это было возможно в принципе даже по меркам простолюдинов.
Вздохнув, глава отложил доклад на стол.
— Ловко, ничего не скажешь. Возможно, подсуетись мы чуть раньше, и поимели бы с этого тоже свои крохи, но… — он развёл руками, — что сделано, то сделано. Что-нибудь слышно про дом Вольфгандов? От них что-нибудь осталось?
— Осталось. Но боюсь, что это была полная капитуляция, мой господин, — покачал головой мужчина по другую сторону стола. Он, широкоплечий и высокий, стоял едва ли не по стойке смирно перед своим господином, продолжая гудеть своим низким голосом. — За время разборок банд и картеля Шатенфамилья критически снизили количество членов их дома. К тому же, не обошлось и без самих банд и картеля, которые вставляли Вольфгандам палки в колёса. Дом Шатенфамилья вынудил их подписать отказ от звания дома и покинуть город навсегда.
— Неудивительно, что так закончили, — вздохнул глава дома. — Жили как животные среди сброда, нашли свой конец точно так же. Что-нибудь ещё есть?
Мужчина перед ним перебрал в руках листы и продолжил:
— Касательно криминальной войны, если вам интересно.
Для главы дома эти новости носили скорее развлекательный характер. Это как смотреть за футбольным матчем; никакой практической заинтересованности, лишь любопытство, кто кого победит, хотя он, естественно, ставил на картель.
— Что-то новенькое есть?
— Да, война закончилась. Картель Нижнего города был уничтожен.
А вот эта новость заставила главу дома заинтересованно посмотрел на своего подчинённого. Что-то неожиданное за последнее время.
— Аж так? — удивлённо вскинул он брови. — Был уничтожен?