Прежде чем перейти к делу, неписаный ритуал общения впервые встретившихся людей предполагал ни к чему не обязывающий диалог на дежурную, весьма общую и взаимоинтересную тему. В данной ситуации обошлось без банальностей «о московской погоде». И так уж получилось, что два увлеченных своей работой разведчика, пусть даже из некогда смертельно враждующих социально-политических систем, но которым сейчас не нужно было скрывать друг от друга свое ремесло, не смогли удержаться и не заговорить «о своем, о девичьем». Впрочем, несмотря на всю непринужденную раскованность многословного общения и заявленную «перезагрузку» политических отношений между двумя странами, не было сказано ничего лишнего, что могло бы нанести даже незначительный ущерб нынешней оперативной деятельности. За внешней свободой, открытостью и легкостью светского разговора тщательно взвешивалось и анализировалось каждое сказанное и услышанное слово. Старательно маскируемая подозрительность была глубоко спрятана в сознании каждого, и недоверие куском льда поначалу сковывало искренность общения. Вместе с тем начало беседы неизменно было и неким тестом, в котором участники словно проверяли на практике свои заочные знания друг о друге, а сложившиеся по документам образы, впечатления и ожидания сравнивали с реальным человеком.
Как и положено хозяину, инициативу взял на себя Джон.
– Это святая святых посольства, – объяснил он, улавливая взгляд гостя, который тот не без интереса переводил время от времени со своего собеседника на детали зала, в котором они находились. – Переговорная комната, дженерал стафф, ситуационный центр – называйте, как хотите. В прямом и переносном смысле она со всех сторон полностью отрезана от внешнего мира толстыми стенами и техническим обеспечением. Зал расположен в центре здания, чтобы исключить любую попытку съема информации извне – с улиц, крыши и даже фундамента. В общем, самые важные встречи и принятие наиболее ответственных решений происходят именно здесь.
«Да уж, наслышан, – подумал про себя Гарушкин, – особенно после того, как Вадим Бакатин, последний председатель КГБ и первый руководитель новой спецслужбы – МСБ СССР, – с санкции политического руководства страны передал в знак «доброй воли» послу США в СССР Роберту Страусу всю техническую документацию сверхсекретной системы прослушки нового здания американского посольства», – но вслух поинтересовался:
– А разве не в кабинете посла?
– Нет-нет… После того как в конце пятидесятых-начале шестидесятых годов, не помню точно, вы сумели внедрить микрофон в государственный герб США, который висел на стене, прямо над рабочим креслом посла, мы приняли все меры к тому, чтобы исключить подобные эксцессы.
– Ну, это для вас эксцесс, казус, называйте, как хотите. Для нас это был успех, филигранно проведенное мероприятие. – Николай Константинович вспомнил, как еще молодым сотрудником органов госбезопасности с восхищением читал секретную спецлитературу о проведении этой уникальной операции, а потом даже встречался с некоторыми ее участниками.
– Честно говоря, мы особо и не рассчитывали, что герб США с вмонтированным подслушивающим устройством посол распорядиться повесить в собственном кабинете, – продолжил Гарушкин. Разведчик не смог отказать себе в удовольствии слегка погладить против шерсти американского коллегу, испытывая при этом гордость былыми победами своего ведомства, которое в те годы еще весомо и значимо называлось КГБ СССР.