– Мне рассказывали ветераны из нашей службы безопасности, что этот герб был чуть ли не произведением искусства, – ничуть не смущаясь щекотливой темы, продолжал американец.
– Да уж, действительно, тонкая ручная работа. Говорят, ваш посол был в восторге.
– Да, я тоже об этом слышал. А как вы его внедрили?
– На каком-то торжественном приеме его вручили Страусу наши пионеры. Так сказать, сувенир «в знак дружбы между двумя народами и государствами». А как вы обнаружили эту закладку?
– Весьма неожиданно. Во время отпуска посла проводили ремонт в его кабинете и совершенно случайно уронили ваш подарок. Герб упал на пол, раскололся, и из него вывалился микрофон.
– Представляю, каким это оказалось для вас шоком…
Джон помолчал и, улыбаясь с чувством легкой досады и сожаления о давнишнем проколе своей службы, развел руками: дескать, что уж теперь сделаешь… Нужно было помнить старую мудрость о данайцах, дары приносящих.
– Надеюсь, что сейчас в этой комнате ваших прослушек нет, – пошутил он. – Но в чем я абсолютно уверен, так это в том, что вы – первый сотрудник российской спецслужбы, который переступил порог этого кабинета.
Гарушкин понял, что время общих разговоров подходит к концу и сейчас речь пойдет о главном – то есть о том, ради чего он получил строго конфиденциальное приглашение не просто в американское посольство, а в его святую святых – самую засекреченную, недоступную и охраняемую часть.
– Вас наверняка удивила наша конфиденциальная просьба, обращенная лично шефу СВР, направить к нам одного из первых руководителей российской разведки, облеченного доверием и полномочиями вести чрезвычайно секретный, ответственный и важный диалог, а также принимать решения, от которых, скажу абсолютно не преувеличивая, будет зависеть будущее не только наших стран, но и значительной части мирового сообщества, – Джон Стоун перешел к главному.
Николай Гарушкин несколько напрягся. Уж чего-чего, а пафосных ноток он никак не ожидал уловить в речи представителя ЦРУ – весьма прагматичного и циничного в своей работе ведомства. Продолжая внимательно слушать, он механически расстегнул пиджак. Да, от своего шефа – директора Службы внешней разведки – он знал, что его из ряда вон выходящий визит в посольство США, да еще и в таком необычном формате (один на один с руководителем посольской резидентуры ЦРУ), одобрен не просто политическим руководством страны, а первым лицом государства. Знал он и о чрезвычайной важности и секретности запланированной встречи, и о предмете предстоящего разговора, но не был в курсе главного (мог лишь только догадываться) – о чем конкретно пойдет речь.
– Не скрою, – продолжал тем временем Джон, – я рад, что не ошибся в своих предположениях по поводу того, что руководитель вашей службы направил для выполнения этого чрезвычайного поручения именно вас.
– Благодарю за доверие, – с легкой тенью иронии произнес Гарушкин. Ему по жизни всегда не нравилось, когда американская разведка оказывалась права в своих предположениях и прогнозах, даже по мелочам.
– Прежде всего хочу подчеркнуть, что президент моей страны Соединенных Штатов Америки («Опять этот пафос», – вновь отметил Гарушкин) и вашего государства чрезвычайно озабочены проблемой, о которой мы сейчас будем говорить, и крайне заинтересованы в ее кардинальном решении. Это важно не только с точки зрения благополучия и безопасности всего Ближневосточного региона, а возможно, и всего мира.
Российский гость внимательно слушал американского коллегу. Он умышленно взял долгую паузу и теперь, как учил классик русского драматического театра Константин Сергеевич Станиславский, выдерживал ее, вынуждая тем самым говорить своего собеседника.
– Речь идет об Иране и его атомной программе, которая из мирной все более становится военной. Все наши дипломатические попытки и международные инициативы, направленные на прекращение этой опасной деятельности, либо блокировались руководством Тегерана, либо затягивались и в конечном итоге становились безрезультатными.
Теперь паузу взял Джон и своими водянистыми глазами внимательно посмотрел на русского собеседника, ожидая его вербальной реакции. Гарушкину даже показалось, что его коллега по секретному ремеслу ждет от него каких-либо разъяснений о российском участии в иранских атомных проектах. Но по этому поводу уже все было сказано политиками и руководителями Министерства по атомной энергетике России, и ему, как представителю спецслужб, в данной ситуации добавить было нечего. Поэтому он спокойно выдержал взгляд американца и остался нем как рыба, хотя и несколько подался вперед, всем своим видом демонстрируя явную заинтересованность в продолжении прерванной собеседником речи.