Преимущество солидного возраста
В кишлак Кохи-Ляль мы приехали с двойной целью: поработать в березняках, почти повисших на крутом склоне возле родников, а заодно навестить работавших там друзей-геологов и проконсультироваться с ними насчет некоторых неясных для меня вопросов тектоники.
Работу мы закончили. Завершили деловые разговоры и неделовые тоже. Бодрящее холодное утро застало меня в палатке за сборами в обратный путь. Приглушенный транзистор голосом Левитана сообщал о продолжающемся полете Германа Титова в космосе. Настроение было отличное. Мои коллеги в соседней палатке еще изволили почивать — так мы называли это состояние после положенного для подъема времени. Будить я их не стал — машина за нами должна была приехать не раньше полудня.
Возле палаток геологов слышно было оживление, несколько большее, чем обычно в это раннее время. Я пошел на голоса и застал там странную группу. На коне сидел живописный седой старик в белой чалме. Копя с двух сторон держали под уздцы рабочие экспедиции, третий пристроился сзади и придерживал длинный ремень, привязанный к седлу. При всем при том рабочие ухитрялись как-то выражать свое предельное почтение к старику (подчеркнуто уважительное отношение к пожилым людям вообще традиционно в Средней Азии, и это прекрасно!). Конь был самого смирного вида, и такие предосторожности с тройной страховкой были мне совершенно непонятны. Начальник экспедиции озабоченно похаживал вокруг этой группы, сам проверял надежность упряжи, жал время от времени старику руку и в который уже раз повторял рабочим, что за старика они, в случае чего, «головой ответят». Наконец, вся эта компания в сопровождении десятка геологов и коллекторов двинулась вверх по склону. Когда начальник перестал посматривать им вслед, я попросил его рассказать, что все это значит. И узнал вот что. Этому старику от роду 134 года (!). Его разыскали в одном из ближних кишлаков. В молодости старик работал в штольнях и добывал шпинель и рубины для власть имущих. По его словам, те штольни, входы в которые хорошо видны, давно истощены. А богатые камнями выработки находятся в другом месте. Входы в них замаскированы. По он, старик, может показать их геологам. Старик уже много лет сиднем сидел у себя дома, и стоило большого труда уговорить его родственников отпустить патриарха с геологами в горы. Отсюда и предосторожности: уж лучше смирного коня со всех сторон придерживать, чем рисковать человеком, который вчетверо старше любого из нас (в то время, конечно).
К вечеру все должны были вернуться. Интересно было увидеть продолжение, и мы решили задержаться на сутки, а заодно уж пособирать гербарий на окрестных лужайках. И продолжение последовало. Старик, как рассказывали «сопровождавшие его лица», проехав с полчаса, засомневался и сказал, что в последний раз он был на этих выработках «при Николае» (то есть до революции), что память у него стала слабой, что начальник, такой хороший и уважительный человек, наверное, будет обижаться, если он, старик, чего-то не вспомнит. Его успокоили, сказали, что никто на него не обидится при любом результате, и все поехали дальше.
Вечером лагерь геологов ликовал. Старик напрасно сомневался в своей памяти. Он нашел замаскированные штольни, и они оказались необыкновенно интересными для геологов. Более того, где-то на склоне старик долго водил своих провожатых зигзагами и наконец велел отвалить в сторону крупный камень (это с трудом сделали трое, старик же утверждал, что когда-то повернул этот камень он один). Под камнем, близко к поверхности почвы, был зарыт узелок из истлевшей рогожки, а в нем — хорошая пригоршня отличной необработанной шпинели. Старик припрятал эти камни «на черный день» более полувека тому назад. Вечером он преподнес камни (великолепные образцы, сейчас они находятся в музее) начальнику экспедиции. Речь, которую он при этом произнес, сводилась к тому, что теперь ему, старику, ни черных, ни светлых дней ждать не приходится, что они, геологи, ищут камни не для себя — для всех, а для всех не жалко: пусть начальник возьмет эти камни. Сцена была очень трогательная.
Старика с почетом отвезли в родной кишлак. Наутро мы покинули лагерь. По дороге я развивал перед своими помощниками мысль о том, что и солидный возраст имеет свои преимущества, и одно из них — знание того, чего не прочтешь ни в каких книгах. По-видимому, эту мысль я развивал слишком безудержно, и мои спутники стали надо мной подтрунивать.
Когда мы вернулись на нашу базу в Памирский ботанический сад, мои монологи получили поддержку с совершенно неожиданной стороны. Пока мы ездили в Кохи-Ляль, профессор А. В. Турский, весь взмокший и запыленный, принес на себе с Шугнанского хребта здоровенный — полуметрового диаметра — чурбак, отпиленный от разбитого молнией можжевельника (арчи). Плоскость спила отшлифовали, и теперь Анатолий Валерианович с лупой в руках подсчитывал годичные кольца. Когда мы подъехали, счет перевалил за тысячу. Отметив карандашом кольцо, на котором приостановился отсчет, и прищурив покрасневшие от напряжения глаза, Турский в двух словах изложил нам суть дела и радостно хлопнул по чурбаку: «Побольше бы таких патриархов!» Я обернулся к своим спутникам: «А я вам о чем говорил?!» Пока мы разгружались, я назидательно втолковывал моим молодым помощникам, что возраст имеет преимущества и у растений, что по ширине годичных колец такого вот чурбака можно кое-что узнать о прошлом и так далее. То ли я надоел им, то ли сумел их убедить, но подтрунивать над моим тезисом ребята перестали.
Долго ли живут растения?
А теперь самое время поговорить о возрасте растений по-деловому. Растения бывают однолетние, двулетние и многолетние. Это по официальной научной классификации. По что значит многолетние? Конечно, это не однолетники. Если учесть возраст всех растений, живущих больше года, то диапазон в цифрах получится огромный — от двух и до… 7200 лет! Последняя цифра относится к кедру 16-метровой толщины, найденному на острове Якусима в Японии. Вероятно, это самое старое растение, обнаруженное пока на планете. Подумать только — в Египте еще царствовали первые династии фараонов, еще не была построена пирамида Хеопса, человечество еще не знало Гомера, еще только зарождалась античная цивилизация, а этот кедр уже жил, рос, шумел хвоей на морском ветерке. Трудно даже представить себе все это.
Но такой почтенный возраст — это, конечно, исключение. Даже самые долголетние растения, как правило, живут значительно меньше. В качестве примера долголетия приводят обычно гигантское хвойное с западного побережья Северной Америки — секвойю гигантскую, «мамонтово дерево». Ее возраст оценивается в 2500–4000 лет. Это огромные деревья — до 150 метров высоты и с такой толщиной ствола, что если его спилить, то на пне можно устроить танцевальную площадку. Так, впрочем, однажды и сделали.
Наверное, от этих североамериканских примеров, ставших хрестоматийными, и пошло представление о том, что, чем старее растение, тем оно больше. Но это оказалось не совсем так. Размеры растения, помимо унаследованных им особенностей «породы», определяются условиями, в которых оно живет. Если условия в течение длительного геологического времени благоприятны и не особенно изменчивы, то и обстановка для формирования растений-гигантов создается подходящая. Именно так и было на западном побережье Северной Америки. Или в тропиках Индонезии и Южной Америки, где тоже много очень высоких деревьев.