— Местечко, по-моему, приличное, — сказал Джексон.
— Вполне приличное.
Моторная лодка с шиком подошла к деревянным сваям причала.
«Каждое ее движение, — думал полковник, — это подвиг изношенного механизма. У нас теперь нет боевых коней, таких, как знаменитый „Путник“ или как „Лизетта“ генерала Марбо, воевавшая при Эйлау.
Теперь мы почитаем стойкость изношенных рычагов, которые не выходят из строя, хотя давно имеют на это право».
— Причалили, господин полковник, — сказал Джексон.
— Конечно, причалили! А что нам еще делать? Ну-ка, прыгайте, а я расплачусь с этим гонщиком. Повернувшись к лодочнику, он спросил:
— С меня ведь три с половиной тысячи, а?
— Так точно, полковник.
— Насчет списанного «Виллиса» я не забуду. Получайте и купите своей лошадке овса.
Швейцар, который брал у Джексона чемоданы, засмеялся:
— Нет такого ветеринара, который возьмется вылечить его лошадь.
— Но она еще бегает! — сказал лодочник.
— А вот призов на скачках уже не берет. Как поживаете, полковник?
— Лучше не бывает. А как члены Ордена?
— Все в порядке.
— Хорошо, — сказал полковник. — Пойду повидаюсь с Гроссмейстером.
— Он вас ждет.
— Ждать мы его заставлять не можем. Джексон, пройдите в холл с этим джентльменом и попросите меня отметить. Позаботьтесь, чтобы сержанту дали комнату, — сказал он швейцару. — Мы только на одну ночь.
— Вас спрашивал барон Альварито.
— Я увижусь с ним у «Гарри».
— Хорошо, господин полковник.
— А где Гроссмейстер?
— Сейчас я его разыщу.
— Скажите, что я буду в баре.
ГЛАВА 7
Бар «Гритти» был сразу за холлом, хотя холл, подумал полковник, неподходящее слово для зала с таким благородством пропорций. Кажется, Джотто дал определение круга? Нет, это один математик. Из анекдотов о Джотто ему нравился вот какой: «Это так просто!» — сказал художник, начертив безукоризненный круг. Кто и где, черт побери, ему это рассказывал?
— Добрый вечер, Тайный Советник, — сказал он бармену; тот был только кандидатом в члены Ордена, но полковнику не хотелось его обижать. — Чем могу служить?
— Выпейте рюмочку, полковник.
Полковник поглядел через окна и стеклянную дверь на Большой канал. Он увидел высокий черный столб, к которому причаливают гондолы, и отсвет вечернего зимнего солнца на беспокойной от ветра воде. На той стороне стоял старинный дворец, а по каналу двигалась деревянная баржа, черная и широкая, разводя тупым носом волну, хотя ветер был попутный.
— Дайте мне сухого мартини, — сказал полковник. — Большую рюмку.
Тут вошел Гроссмейстер. На нем был фрак, как и положено метрдотелю. Он был по-настоящему, по-человечески красив — изнутри: улыбка его шла от самого сердца или от того, что зовут душой человека, а потом весело и открыто выходила на поверхность, то есть освещала лицо.
Лицо у него было лукавое, с длинным прямым носом, как у всех уроженцев этой части Венето, с добрыми, веселыми, правдивыми глазами и седыми волосами, приличествующими его возрасту, — он был на два года старше полковника.
Он подошел с сердечной улыбкой, хотя и с видом заговорщика — ведь у них было немало общих тайн, — и протянул свою руку, большую, сильную руку с длинными пальцами, холеную, как и подобало человеку в такой должности, а полковник протянул ему свою, дважды простреленную и чуть-чуть скрюченную. Так встретились два старожила Венето, двое мужчин, два брата из рода человеческого — единственного клуба, в который тот и другой платили взносы, братья в своей любви к этой древней стране, издавна бывшей яблоком раздора, но победоносной даже в поражении, к стране, которую оба они защищали мальчишками.
Короткое рукопожатие, только чтобы ощутить близость и радость встречи; потом метрдотель сказал:
— Здравствуйте, полковник.
— Здравствуйте, Gran Maestro,[16] — сказал полковник.
Полковник пригласил Gran Maestro выпить с ним рюмочку за компанию; метрдотель ответил, что он на работе. Пить на работе не полагается, да и запрещено.
— Ну их к разэтакой матери с их запрещениями, — сказал полковник.
— Само собой, — сказал Gran Maestro, — но обязанности свои надо выполнять, правила у нас разумные, их надо выполнять, особенно мне, раз я должен подавать пример.
— Но вы же все-таки Gran Maestro! — сказал полковник.
— Ну что ж, дайте мне рюмочку «Carpano punto e mezzo»[17], — сказал Gran Maestro бармену, который все еще не был принят в Орден по какой-то пустяковой, неясной и скрытой причине. — Я выпью за Ordine[18].