Хавьер был прав. Работать в блоке смертников было тяжело и напряженно. Я не раз думал о Бишопе, и меня тошнило при мысли, что его время истечет, и он однажды займет место Джеффа.
В конце смены того дня, когда Джеффери излил свою историю, я открыл новое расписание, которое Рей выложил перед тем, как уйти в отпуск.
За месяц у меня не было ни одной недели в ряду Бишопа, и ни одной смены по сопровождению. Это меня беспокоило.
Я пощелкал ручкой, найденной на столе, изучал график смен и думал. Тяга увидеть Бишопа была сильнее здравого смысла. Должен же быть способ. Хавьер один раз поменялся со мной сменами, может, и другие согласятся.
Ночные смены были обычно самыми нелюбимыми (после блока Е), и это идеальная возможность поговорить и узнать о нем больше. Мои смены не были тяжелыми. Если удастся поменяться неделями с теми, кто работал ночные смены в ряду Бишопа, то это даст мне время узнать его историю.
Я быстро окинул взглядом комнату для персонала и увидел Дуга, одного из парней, поставленных в ночную смену в блоке Бишопа через неделю.
— Эй, Дуг, приятель. Есть минутка?
Он вышел из туалета в спортивной одежде, и на шее болтались наушники. Я так понимаю, он собрался в спортзал.
— Да. Что такое?
— Не хочешь тут поменяться со мной неделей? — я показал на экран, показывая на его неделю ночных смен.
— Ты хочешь мои ночные? Серьезно?
— Да. Если ты не прочь поработать в В и Г.
— О да, черт возьми. Я ненавижу ночи. Я согласен на эту сделку.
— Спасибо. Я благодарен.
— Да нет проблем.
Пока он не ушел, я показал на фамилию Мэйсона.
— У тебя случайно нет номера Мэйсона, чтоб я мог связаться с ним?
Дуг похлопал по карманам спортивных штанов и нашел телефон.
— Да, вот, — он потыкал в экран и показал мне, чтобы я мог списать цифры.
Если договорюсь на пару недель, то об остальных позабочусь потом.
— Спасибо, приятель.
Глава 10
— Когда ты приедешь домой, чтобы навестить меня?
— Мам, сейчас лето, и я совсем недавно работаю здесь. Мне еще долго не причитается отпуск, и я последний, кому дадут выходной в то время года, когда всем хочется смотаться куда-нибудь на недельку.
Заглушив двигатель джипа, я окинул взглядом широкую парковку возле Полански. Даже после захода солнца жара была удушающей.
Мама вздохнула.
— Знаю. Я скучаю по тебе.
— Я тоже по тебе скучаю.
Мы пропустили наш субботний созвон, потому что я провел тот день у Хавьера дома, помогая его девушке построить сад камней. Мелани была милой... и настойчивой, постоянно спрашивая, не хочу ли я сходить на двойное свидание с ее коллегой-медбратом.
Я тактично отказал и корчился под ее пристальным вниманием к бескрайнему веселью Хавьера.
— Трэвис звонил мне.
Мое внимание вернулось в настоящее.
— И ты сказала, что я переехал в Техас, чтобы работать в отсеке смертников, да? Мам, мне хотелось бы, чтобы ты перестала рассказывать ему о моей жизни.
— Он беспокоится о твоей безопасности. Как и я.
— С моей безопасностью все в порядке, и он мой бывший. Пожалуйста, перестань с ним дружить.
— Прости, — пауза. — Ты кого-нибудь встретил?
Она не имела в виду друзей или коллег, и я это понимал.
— Нет. Никого такого. Все еще обустраиваюсь. Я и не ищу в данный момент, — это ложь, потому что, закрывая глаза, я всякий раз видел 195 см великолепной темной кожи и лукавый намек на улыбку. — Мам, мне пора, а то я опоздаю на планерку.
— Ладно. Поговорим вновь в субботу?
— Да. Рассчитывай на это. На сей раз у меня нет планов.
— Люблю тебя, милый.
— И я тебя люблю, мам.
Предвкушая очередную встречу с Бишопом, я схватил рюкзак с заднего сиденья и направился внутрь.
На часах было ровно десять, когда я добрался до своей секции отсека Б и выслушал доклад от сменного надзирателя. В эту ночь я работал с парнем по имени Деррик, который недавно перевелся из тюрьмы общего режима. Он был крепким афроамериканским парнем ростом примерно 182 см, и с его молодыми блестящими глазами и бесшабашной натурой ему нельзя было дать больше двадцати лет. Отсек смертников еще не запустил в него свои когти.
— Хочешь разделиться на ночь? — предложил я, применяя философию Джина. — Мы можем сверяться друг с другом каждый час и связываться по рации, если будут проблемы.
— Конечно, приятель, круто. Ты хочешь наверх или вниз?
— Я возьму верх.
Мы разошлись в разные стороны, и я заставлял себя не спешить, пока поднимался по стальной лестнице на верхний уровень, отказываясь признавать участившееся сердцебиение или липкость ладоней. По стандартной практике я прошел по обоим рядам и переглянулся со всеми своими подопечными, чтобы они знали, кто работает этим вечером.
У Б21 я заглянул в окошко и не удивился, обнаружив, что Бишоп лежит на кровати, прислоняясь к стене с книгой в руках. Я стукнул по двери, привлекая его внимание. Взгляд Бишопа скользнул в мою сторону, и он дернулся от удивления, после чего его темные глаза просияли.
— Что ты тут делаешь, босс?
— Ну надо же как-то зарабатывать себе на жизнь. А ты все еще торчишь тут?
На его лице расцвела улыбка, и он опустил голову, когда я мельком увидел его белые зубы.
— А, ну знаешь. Идти-то некуда.
— Как прошла неделя? Не ввязывался в проблемы?
Улыбка не сходила с его лица, но ему сложно было посмотреть мне в глаза — такое случалось впервые. Он поерзал, зажал подмышкой книгу, которую читал, и подошел к окну. Только тогда он снова посмотрел мне в глаза.
— На прошлой неделе получил посылку. Какой-то загадочный, неизвестный отправитель прислал мне новые книги, вроде этой, к примеру, — он достал книгу из-под руки и помахал ею передо мной. «1984».
— Ну ты посмотри. Одна из моих любимых. Кто бы ни послал эти книги, он обладает хорошим вкусом в литературе, скажу без ложной скромности.
Блуждая взглядом по моему лицу и не теряя улыбки, Бишоп снова понизил голос.
— Спасибо, босс. Я даже не знаю, как выразить свою благодарность.
— Ты только что ее выразил. Не за что. Много уже прочел?
Он открыл заложенную страницу и показал мне.
— Только начал. Сначала прочел те две книги Диккенса. Не сумел удержаться. Я не знал, когда вновь увижу тебя, так что приберегал эту, чтобы она была свежее в памяти, и мы могли бы обсудить ее, как ты хотел.
— Я предвкушаю этот разговор.
— Я тоже.
Я глянул вдоль ряда камер и проверил время.
— Мне надо кое-что сделать, но попозже, если ты еще не уснешь, можем поболтать.
— Я бы с радостью.
— Я тоже.
Та связь вновь вернулась, крепко притягивая и привязывая нас друг к другу. Что бы за ней ни стояло, что бы это ни означало, я знал, что мне надо быть осторожным. Это неподходящее место для эмоций, чувств или привязанностей.
К этому моменту мужчины в этой секции знали меня. Их поддразнивания и презрительные реплики сократились по сравнению с первым днем. Я прошел по рядам, сделал пересчет, объявил отбой в положенное время и сверился с Дерриком внизу.
Все это время под моей кожей жила постоянная вибрация, манившая меня к камере Бишопа. Сопротивляться ей оказалось сложнее, чем я ожидал. Время уже клонилось к часу ночи, когда большинство мужчин заснуло, и мне показалось комфортным задержаться у его камеры.
Он ждал меня. Наше общение сделалось в разы комфортнее. Его улыбки давались легче, а в тех темных глазах блеснуло нечто живое, когда он заметил меня у своего окошка.
— Твоя бабушка приходила на прошлой неделе? — спросил я, чтобы завязать разговор. Я надеялся направить нас к его более личному прошлому и узнать, что случилось в ночь, когда его бывшая и ее сын были убиты.
— Как и на каждой неделе.
— Она принесла тебе новые фото?
— Несколько, — Бишоп наклонился поближе к двери и подался вперед, чтобы наш разговор был более приватным. — Мне кажется, ей становится хуже.
— Почему ты так решил?
— Она жалуется на визиты к врачу и таблетки больше, чем раньше. Когда я спрашиваю об этом, она отказывается это обсуждать.
— У нее есть кто-нибудь, кто заботится о ней или присматривает?
— Джален, я так понимаю. Надеюсь. О нем мы тоже не говорим.
Не впервые у меня сложилось ощущение, что между Бишопом и его братом сложились не лучшие отношения. Вопрос в том, настаивать ли на этой информации или позволить ей ускользнуть?
Бишоп видел меня насквозь.
— Давай. Я вижу эти вопросы, бурлящие в твоей голове. Скажи, что у тебя на уме, и прекрати молча кипеть.
— Ты имеешь право на приватность. Если у меня любопытный ум, это еще не означает, что ты обязан потакать.
— Я заперт в камере. Если я время от времени удостаиваюсь привилегии твоего общества, разве плохо будет поделиться кусочком себя?
И каждый день я жаждал больше и больше Бишопа. Если он отдавал лишь по крохотной крупице за раз, я возьму эти крупицы, соберу и буду смаковать.
— Ладно. Я клюну на наживку. Почему у меня складывается ощущение, что вы с Джаленом не ладите?
Бишоп кивнул, будто знал, что я спрошу об этом. Он окинул взглядом свою камеру и почесал подбородок. Сегодня он был гладко выбрит, так что я предположил, что в последние два дня их водили к барберу.
— Джален свидетельствовал против меня в суде. Они вызвали его по повестке и заставили дать показания, хоть он и был несовершеннолетним. Джален не знал всей истории и исказил реальность в то, что считал правдой. Он злился и не знал, как рьяно они на меня накинутся. Потом он пытался все исправить, когда меня только посадили сюда, но я не мог на него смотреть. Я отказывался видеться с ним, пока он не перестал приходить.