Мой неопытный взгляд зацепился за уклонение от родительских прав на Кеона, за явно неполный сбор улик, игнорирование ран Бишопа, явно полученных при самообороне и требовавших лечения в больнице, а также свидетельства соседей, в которых было полно дыр. Наконец, в целом то ощущение, что адвокат Бишопа не боролась за него.
Студентка слушала и задавала свои вопросы. Когда я закончил излагать все, что знал, она сказала, что хороший адвокат без сомнения мог изменить ход этого «гипотетического» дела. По ее мнению, там предостаточно юридических ошибок и игнорирования улик, чтобы подать апелляцию, но придется умасливать, чтобы судья прислушался, поскольку даже работа херового адвоката, который ничего не делал для своего клиента, все равно считалась формальной консультацией.
Так что я вернулся на исходную. Лучший шанс для Бишопа — найти хорошего адвоката, который не побоится пойти против многих лет секретов и лжи. Такого, который готов вытащить на поверхность все ошибки предыдущего следствия, пролить свет на публичного защитника, которая игнорировала или скрывала улики, способные помочь Бишопу.
Идеально. Замечательно. Нет проблем.
Чтоб мне провалиться.
В первую неделю сентября мне предстояла смена в ряду Бишопа. Тем временем я пользовался почтовой системой. Я снова посетил магазин подержанных книг и купил Бишопу больше материалов для чтения — снова классика и несколько моих любимых произведений, хотя я не знал, читал ли их он. Отправляя книги, я приложил небольшое письмо, которое не выдавало мою личность команде, осматривавшей почту, но сообщило Бишопу, что я думаю о нем.
«Бишоп,
это мой способ свозить тебя в отпуск.
Вытащить тебя из той темной дыры хотя бы временно.
В мире ждет столько приключений. Возможно, однажды мы сможем отправиться к ним вместе.
Ты всегда в моих мыслях».
Моя смена стояла по расписанию после обеда. Я приехал пораньше и ходил туда-сюда по комнате для персонала, дожидаясь пересменки. Как только все завершилось, я не тратил времени впустую и отправился на этаж. Когда я добрался до места, Энджело ввел меня в курс утра, объяснив, кто все еще на досуге, посещениях, а также передал другую информацию, необходимую для моей смены.
Я работал с парнем по имени Сонни, которого ранее встречал несколько раз. Он был самым старшим надзирателем в команде и проработал в отсеке смертников двадцать лет. Я предполагал, что ему было около 55-60 лет. Скоро уже на пенсию. Некогда черные волосы сделались снежно-белыми, а брови напоминали мне Граучо Маркса (прим. американский актёр, комик. У него были очень большие, густые, кустистые брови). У него был веселый смех и привычка посасывать свои зубы в моменты раздумий. Я не возражал против работы с ним, но понимал, что ветеран с двадцатилетним стажем может быть ярым сторонником правил, так что надо было соблюдать осторожность.
Когда я прибыл, Бишоп был на досуге, так что я занялся осмотром и проверкой, необходимыми в начале смены. Камеру Джеффери занимал новый заключенный по имени Леон Кайзер. Он был смешанных кровей, худой как палка, и явный психопат, если верить словам Энджело.
Во время пересчета я увидел, почему он пришел к такому заключению. У Леона было холодное безэмоциональное выражение убийцы. Мертвые глаза с бесстрастным пустым взглядом. Зловещая неподвижность и спокойное поведение, создававшее ауру непредсказуемости. И что-то в его худой фигуре и осанке заставляло насторожиться.
Он всегда наблюдал.
Когда я отошел от его окошка, подавляя дрожь, Сонни усмехнулся от выражения на моем лице.
— Точная реакция, друг мой. Две недели назад я работал тут в ночную смену. Видел, как этот парень поймал на стене паука и сожрал. Вот ни капли не вру. Прямо с дергающимися лапками и все такое. А этот тип даже не дрогнул. И ты же знаешь, какие тут большие пауки.
— Меня должно это удивить, но не удивляет.
— У нас тут возвратный трансфер с досуга.
— Камера?
— Двадцать первая.
— Ясно. Работаем.
Я пошел в ту сторону и отпер камеру, чтобы она была готова к возвращению Бишопа. Все это время я надеялся, что мое рвение не было таким же очевидным на лице, как реакция на Леона.
Когда поступило сообщение о том, что команда сопровождения входит в блок, я выпрямился и ждал, глянув вдоль по коридору, когда они показались из-за угла. Мэйсон и Джин вели Бишопа меж собой, направляя за предплечья. Опустив подбородок, он смотрел на свои шаркающие ноги, так что не сразу меня увидел. Оказавшись в считанных метрах от двери, он поднял голову и заметно вздрогнул от моего присутствия.
Они подвели его к камере и прижали к стене, чтобы убрать оковы с лодыжек. Все это время его горячий взгляд не отрывался от меня. Заперев его внутри, они открыли люк и сняли наручники запястий, затем заперли люк обратно и повернулись к Сонни, который стоял ближе.
— У нас еще один из этого ряда возвращается с досуга. Поступило сообщение, что Б16 получил право на более долгий визит в связи с приближающимся судом, к которому они с адвокатом готовятся, — объяснил Мэйсон.
— Хорошо. Дайте знать, когда придете, и мы будем готовы.
Мэйсон с Джином ушли, а Сонни посмотрел на часы.
— Ужин вот-вот доставят. Я подожду у дверей и принесу все сюда.
Ужин в блоке смертников проходил абсурдно рано. 15:30 дня. Это весомая причина, по которой большинство заключенных покупало дополнительную еду и перекусы. Приемы пищи не были сытными, и существовали долгие промежутки времени, в течение которых их не кормили. Например, двенадцать часов между ужином и завтраком.
Как только Сонни ушел, я повернулся и наткнулся на знакомый ониксовый взгляд из окошка Б21.
— Я сомневался, вернешься ли ты когда-нибудь в этот ряд.
Я приблизился и заговорил тихо, зная, что все бодрствуют и могут подслушивать.
— Расписание составляется рандомно, и мои частые визиты не остались незамеченными.
— У тебя были проблемы?
— Не, все нормально, — я глянул вдоль ряда камер в обе стороны. — Ты получил мою посылку?
Улыбка Бишопа сделалась шире.
— Получил. Ты меня балуешь, босс.
Если бы я только мог показать Бишопу, что на самом деле значило баловать кого-либо. Несколько подержанных книг едва ли считались за такое.
— Я хочу поговорить с тобой, но не уверен, как все вместить, чтобы не навлечь на себя проблемы. Я говорил с адвокатами, пытаясь найти кого-нибудь, кто готов взяться за дело при условии платы за результат. У тебя хорошие шансы. Ты никак не должен был просидеть здесь пятнадцать лет. Те апелляции, что подавала твой адвокат в прошлом, были дерьмовыми. Неудивительно, что они ни к чему не привели.
Бишоп покачал головой и облизнул губы, его глаза метались по моему лицу. Я знал, что вываливаю на него гору информации, но у меня не было времени деликатно подходить к вопросу. Мне надо было прыгнуть в омут с головой и надеяться, что он не разозлится из-за того, что я лезу куда не просят.
— Ты говорил с адвокатами? С чего бы тебе... я не могу позволить себе...
— Знаю. Пожалуйста, не обижайся. Я не могу сидеть в стороне и ничего не делать. Эта женщина, представляющая тебя в данный момент — кусок дерьма.
— Нэнси. Я знаю. У нее еще 101 дело на рассмотрении. Я меньшая из ее забот. Мои апелляции ни к чему не приводят, и она не видит смысла в том, чтобы тратить время и ресурсы на безнадежный случай.
— Надеюсь, что это твои слова, а не ее, потому что в противном случае мне есть, что ей сказать.
— Успокойся, босс. Это мои мысли.
— Ты недоволен, что я разговариваю с адвокатами.
Он взял долгую паузу на раздумья.
— Нет. Но мне ненавистно думать, что ты тратишь свое время на борьбу, которая ни к чему не приведет. У тебя есть своя жизнь. Не позволяй моей жизни утянуть тебя на дно. Я того не стою.
— Я с этим не согласен.
Лязг тележки с ужином разнесся по коридору. Чтобы прикрыть свою задницу, я хлопнул ладонью по двери камеры Бишопа и крикнул «Время ужина», когда Сонни показался из-за угла с тележкой, на которой стопкой стояли подносы с едой.
— Потом еще поговорим, — сказал я, стоя спиной к Сонни. — Я говорил с твоим братом несколько недель назад, пока твоя бабушка навещала тебя. Я хотел спросить у тебя кое-что о нем.
Бишоп нахмурился, но не стал расспрашивать, зная, что наше время вышло. Когда Сонни подвез тележку ближе, Бишоп отошел от двери, притворяясь обычным заключенным, ожидающим ужин.
Сонни взял поднос и протянул его, пока я проделывал рутинную процедуру выдачи ужина — отпирал люк и передавал поднос через отверстие. Бишоп взял его, кивнул в знак благодарности и вернулся к кровати, чтобы поужинать.
Позднее вечером мне удалось улучить минутку наедине с ним. Сонни ушел на обед, а парень, заменявший его на протяжении часа, болтал о всякой ерунде с заключенными на нижнем уровне. Я воспользовался этим шансом.
Бишоп отдыхал и читал одну из новых книг, которые я ему прислал. Я прищурился, пытаясь прочесть заголовок на обложке, и улыбнулся.
— Поверить не могу, что в здешней библиотеке нет «Повелителя мух». Я читал это в старших классах.
Внимание Бишопа метнулось к окну, и его щеки растянулись в улыбке.
— Я тоже. Помню, как меня поразило, что нам задали читать книгу с такими яркими описаниями насилия, — он закрыл книгу и посмотрел на обложку. — Конечно, это было до того, как я читал вещи намного хуже. Приятно перечитать эту. Столько времени прошло.