Хавьер ничего не сказал. Я знал, что он не согласен, но это моя жизнь и моя карьера. Не у него будут проблемы, а у меня.
— Хави, пожалуйста. Я тебя умоляю.
— Ладно. Ладно. Дай мне организовать это.
— Спасибо.
— Позвони, как приедешь домой.
— Позвоню.
Остальная часть поездки прошла как в тумане. Когда я притормозил у дома Джалена, мои руки ныли от того, какой мертвой хваткой я сжимал руль в последние пару часов. Я обзавелся внутренней дрожью, которую как будто не мог унять. Мои зубы стучали, если я не стискивал челюсти, и мне было холодно.
Машина Джалена стояла на подъездной дорожке, и передняя дверца открылась, когда я выскочил из джипа. Джален обнимал себя руками, выглядя как никогда бледным. Я надеялся, что Дрейк поблизости, ибо ему нужна опора.
— Ты их забрал?
Джален кивнул и выпрямил руки, протягивая помятый конверт.
— Она же сумеет это остановить, верно?
— Не знаю, — это правда, но от произнесения этого вслух меня тошнило. — Я прямо сейчас отвезу это в ее офис. Буду просить и умолять, сделаю что угодно, чтобы она что-то предприняла.
— К-когда? Когда они его казнят?
— Не знаю. Мой приятель позвонил и сказал мне, но я не интересовался деталями. Максимум через месяц. Не больше.
Джален кивнул и посмотрел на свои ноги, руками крепче обхватывая свое тело, и задрожал.
— Когда заключенного переводят в камеру для ожидания казни, ему разрешены визиты только от членов семьи. Это может быть твоим последним шансом, Джален.
Он поднял голову, его глаза налились кровью и переполнились печалью.
— Они не разрешат тебе навестить его?
— Нет.
— Но ты же работаешь там, верно? Ты можешь в любой момент подойти и поговорить с ним.
— Нет. Это не так устроено, — я ни за что не стал бы объяснять всю ситуацию.
— Я... я не знаю, сумею ли я приехать. Ну типа... что, если он откажется?
Я не мог гарантировать, что этого не случится. Бишоп был упрямым, когда дело касалось Джалена.
— Все, что ты можешь сделать — это попытаться.
— Не знаю. Может быть.
— Мне надо ехать, — я помахал конвертом и показал большим пальцем за плечо. — На носу праздники, и я не знаю, в каком режиме работает та адвокатская фирма, а туда еще ехать три часа.
— Ты будешь держать меня в курсе?
— Конечно.
Я был уже на полпути к джипу, когда Джален позвал:
— Энсон?
Я повернулся и увидел столько душевной боли, что в горле встал ком.
— Я не могу потерять их обоих. Знаю, мы с Бишопом не были близки, но он все равно мой брат.
— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь.
— Спасибо.
— Иди позвони Дрейку, — его глаза распахнулись шире. — Тебе сейчас нужен друг. Тебе не стоит оставаться одному.
***
Фирма «Беллоуз, МакНалли и Прайс» работала только до пяти. Я заехал на парковку без двадцати пять и влетел во входные двери, не скрывая ужаса и страха и надеясь, что Синтия здесь, а не в суде и не уехала домой.
Секретарь на ресепшене вздрогнула от моего неожиданного появления, и ее ладонь взлетела к груди.
— Ой божечки-кошечки. Вы напугали меня до чертиков. Могу я вам помочь?
— Синтия. Мне надо поговорить с ней. Она свободна? Это важно.
Женщина перелистнула страницу планера и просмотрела ее, после чего подняла взгляд.
— У вас назначено?
— Нет. Я надеялся получить минутку ее времени. Она работает над одним делом для меня. Или будет работать. Мне надо передать аванс и объяснить пару деталей.
— О, я могу помочь вам с этим, — она протянула руку, но я крепко вцепился в конверт.
— Я бы очень хотел поговорить с ней. Кое-что случилось, и это срочно. Чрезвычайная ситуация.
— Я могу записать вас на встречу с ней, если хотите? Однако из-за праздников она недоступна до января. Вас такое устроит?
— Нет. Будет слишком поздно. Мне нужно поговорить с ней. Она здесь? Мне нужно всего несколько минут.
Секретарь посмотрела по коридору в сторону офиса Синтии и поджала губы.
— Она здесь, но я не уверена, что...
— Можете спросить? Скажите, что пришел Энсон Миллер. У меня с собой аванс, но в деле произошло нечто срочное, о чем ей надо знать.
Секретарь поколебалась, но потянулась к телефону.
— Я передам.
Она нажала на кнопку и ждала.
— Извините, что беспокою. Я знаю, что вы сказали не соединять с вами, но у меня тут Энсон Миллер, и он весьма взволнован. Он говорит, что принес аванс, но также ему нужно сообщить вам что-то срочное о деле, и это не может ждать, — она замолчала и посмотрела на меня, слушая. — Ага... Да. Хорошо.
Она повесила трубку и жестом показала на коридор.
— Она сказала, что вы можете зайти.
Я сорвался с места как ужаленный, уже не в силах сдерживать свою нервную энергию. Мое бешено колотящееся сердце не унималось с тех пор, как я получил тот звонок от Хавьера утром. Пребывание в движении и активные действия — это единственное, что удерживало меня от срыва.
Синтия сидела за столом, водрузив на нос очки и изучая экран компьютера. Перед ней была разложена куча папок и бумаг.
— Мистер Миллер, — произнесла она, не поднимая взгляда.
— Спасибо, что согласились меня принять.
— Назначенные встречи — это лучший способ удостовериться, что у нас есть время поговорить. Я давно не слышала от вас новостей. Я посчитала, что вам больше не нужны мои услуги, — она опустила подбородок и посмотрела на меня поверх очков.
— Прошу прощения. Десять тысяч — немалые деньги для меня. Понадобилось время, чтобы их достать, — я положил конверт на ее стол и сел напротив. — Чек на десять тысяч. Но есть проблема.
Она снова сосредоточилась на своем компьютере, щурясь и печатая так, будто я не находился в разгаре кризиса. Мое колено нервно дергалось, и я едва не вскочил со стула, чтобы расхаживать туда-сюда, когда она сняла очки и повернулась на стуле лицом ко мне.
— Говорите. Покороче, пожалуйста. Я сейчас завалена делами и из-за праздников склонна отставать от графика. Напомните мне, что за дело.
Я вытер ладони о джинсы.
— Смертник. Бишоп Ндиайе. Обвинение в двух убийствах с отягчающими обстоятельствами. Вы сказали, что есть потенциальное...
— Сокрытие улик. Верно. Ладно, продолжайте.
— Они назначили ему дату. Если он не получит апелляционного слушания в ближайший месяц, его казнят.
Ресницы Синтии затрепетали от того, как она часто заморгала.
— Один месяц?
— Да. Я знаю...
— Невозможно.
— Нет! Этого не может быть. Пожалуйста.
Она уже отбрасывала идею, качая головой и глядя на меня так, будто я выжил из ума.
— Во-первых, это худшее время года, чтобы подгонять какое-либо дело. Во-вторых, я же сказала, чтобы гарантировать успешное принятие апелляции, мне надо подготовить железобетонное дело, а это означает сбор как можно большего количества улик, доказательств того, что в предыдущем судебном процессе куча дыр, и что наказание моему клиенту назначено не заслуженно. Я не могу сделать это за месяц. Да еще и под Рождество? Невозможно.
— Мы говорим о жизни человека. Я знаю, что прошу о многом. Я знаю, что вы заняты, и что я не имею права на это. Будь у нас время, я бы подождал, но времени нет. Он невиновен. Вы согласились с этим, когда прочли его дело. Как мы можем не попытаться и позволить невиновному человеку умереть? Прошу вас. Умоляю, — перед глазами все снова размылось, и я несколько раз моргнул, отказываясь расклеиваться перед этой женщиной.
— Спешка с апелляцией повышает риск того, что ее не рассмотрят и тем более не одобрят.
— А если ничего не делать, это означает его гарантированную смерть.
Она шумно выдохнула через нос, изучая мое лицо жестким взглядом.
— Слушайте, — продолжал я. — Десять тысяч — это больше, чем вам нужно для подготовки апелляции. Десять тысяч — это квота на полный повторный процесс с добавочным гонораром в случае успеха и прочее. Вы сами сказали мне, что этот аванс намного выше ваших обычных расценок. Если апелляцию не примут, если ему откажут, то вы не потеряете денег, потому что он умрет. Не будет больше шансов пересмотреть материалы и подать апелляцию еще раз. На этом все. Конец. Единственный шанс. Я знаю, что сейчас праздники, и вы завалены делами, но на кону стоит жизнь человека. Вы — его единственная надежда.
Она закрыла глаза и опустила голову, сжимая переносицу.
— Я посмотрю, что мне удастся сделать. Я составлю такую апелляцию, какую возможно подготовить за данный промежуток времени, но я не даю обещаний. Я работаю не так. Я тщательно собираю детали и удостоверяюсь, что в моих делах нет дыр. Вы даете мне очень мало времени. Я не знаю, сумею ли получить необходимые доказательства для такой апелляции, которую мне хотелось бы подать. У меня нет времени, чтобы запросить дополнительные сведения или расследовать кое-какие зацепки.
— Я знаю.
— И также нет гарантии, что я сумею заставить суд вообще взглянуть на дело в данный временной период. Обычно есть период ожидания в несколько месяцев, прежде чем апелляционный суд вообще рассмотрит вероятность моего дела. Теперь мы просим их поспешить. Они могут отказать. Вы сократили вероятность успеха вдвое, а то и больше.
— 50% вероятности — это лучше, чем ничего.
Она вздохнула.
— Я буду на связи. Мне нужна дата казни, чтобы я знала, сколько у меня есть времени.
— Я позвоню и сообщу. Мне нужно уточнить.
— Вам лучше скрестить пальцы, мистер Миллер. Вы просите меня сотворить чудо.
Договорившись с Синтией, я покинул ее офис, ничуть не успокоившись и ничуть не меньше переживая за Бишопа. Меня охватило онемение. Поездка домой прошла как в тумане. Больше всего мне хотелось увидеть его и заверить, что все будет хорошо.
Вот только я не знал, будет ли все хорошо. Противное сосущее ощущение в нутре говорило мне, что я потеряю Бишопа. Все, что было между нами, — это все, что мы когда-либо получим в этой жизни.