Спустя какое-то время я ушел, чтобы выполнить другие свои обязанности, поговорил с другими мужчинами, которым нужно было выговориться, но мои мысли и сердце всегда были с Бишопом.
Те три ночные смены прошли намного быстрее, чем мне хотелось бы.
В финальный вечер я не мог игнорировать тошноту в своем нутре. Я два дня толком не ел, зная, что это моя последняя встреча с Бишопом, если только Синтия не сотворит чудо.
Той ночью я принес с собой на этаж книгу. Карманное издание-покетбук, «1984», которое было со мной годами. С тех пор в моей коллекции появилась книга и в твердой обложке, но я так и не избавился от этой маленькой, потрепанной версии. Я сунул ее за ремень перед тем, как выйти из комнаты для персонала.
Вчера слова подвели нас, и я знал, что сегодня будет еще хуже. Так что я подготовился и принес нечто знакомое, что мы могли разделить. Эта книга была предметом многих наших дебатов, так что я надеялся, что Бишоп оценит возможность отвлечься.
Я не ошибся. Он прислонялся к двери своей камеры и слушал, пока я читал. Через какое-то время он попросил перепрыгнуть на его любимые куски, и я подчинился. Всю ночь я читал, а он слушал.
— Ты же меня не забудешь, нет? — спросил он после того, как Уинстон в истории объяснил, как люди в его мире переставали существовать. Во плоти и в разумах людей.
— Никогда.
— Как думаешь, у нас есть какие-то параллели с Уинстоном и Джулией?
Я посмотрел на книгу в руках, листая страницы и размышляя. Мы обсуждали это прежде. Много раз.
— В некотором роде. Как и им, нам не предоставили шанса свободно изучить то, что есть между нами, потому что общество посадило тебя туда, а я тут. Нам не разрешено быть вместе. И мы также украдкой получили запретные моменты, которые нам не положено было иметь.
Он нахмурился, и на его лбу залегла складка, пока он думал.
— Но мы не точно такие же.
— Не совсем.
— Я бы никогда тебя не предал.
Я улыбнулся и подвинул руку к окну, чтобы привлечь его внимание и заставить поднять взгляд. Когда он встретился со мной глазами, я сказал:
— А я бы никогда не предал тебя.
Он усмехнулся, но этот звук был переполнен печалью.
— Ты продолжишь читать?
— Конечно. С какого момента?
— Вернись к той части, где они прячутся. В первый раз, когда они встретились.
Я нашел то место и стал читать.
Когда на горизонте замаячил конец смены, я оставил Деррика делать пересчет и снова задержался у камеры Бишопа. Я пробыл тут половину ночи. Пора было прощаться, пока не началась пересменка, и я не упустил свою возможность.
Но я не знал, как попрощаться. Я не хотел даже думать о том, что все закончится сейчас. Я хотел цепляться за надежду.
Но если я ошибался, и это все, что у нас будет, мне нужно сделать это запоминающимся.
У его камеры я отпер его люк, пока Бишоп стоял по ту сторону и наблюдал. Ждал. Я опустил дверцу и протянул ладонь. Он взял мою руку, и я закрыл глаза от тепла его кожи, окружившего меня. Его хватка была крепкой и полной тревоги, которая струилась и по моим венам тоже. Мы соприкасались, водили пальцами по ладоням и запястьям. Мы сжимали и цеплялись друг за друга.
Бишоп рухнул на колени и прижал мою ладонь к щеке. Та была влажной от слез, и я гладил его по лицу, баюкал его голову в ладони, согревал, когда его губы прильнули к моей ладони.
Он поцеловал каждый палец, затем направил мое прикосновение по всему его лицу, голове, шее. Губам. Глазам. Носу. Я запоминал все. Это было так много, и в то же время недостаточно.
— Чувак, я не хочу мешать, но скоро сюда придет пересменка, — Деррик стоял слегка в стороне, переступая с ноги на ногу и не встречаясь со мной взглядом.
— Ладно. Спасибо.
— Прости. Я подумал, ты захочешь узнать.
Он отошел, и Бишоп встал. Наши лбы и взгляды встретились. Я не глядя закрыл люк, запер, затем накрыл своей ладонью его руку на стекле.
— Ничего еще не кончено, — прошептал я. — Я должен верить, что этот адвокат сумеет сотворить чудо.
— Спасибо... Энсон. За все.
— Держись. Мы увидимся снова... так или иначе.
Он поднес пальцы к своим губам, поцеловал их и снова прижал к окну. Я сделал то же самое, и мое сердце угрожало разорваться просто от боли и мук, которые оно испытывало.
— Прощай, — сказал я. — Пока что прощай.
— Пока что.
***
Я сидел в кабинете Рея, и тиканье часов на стене было единственным звуком между нами. Он просто сидел на своем офисном кресле, сложил пальцы домиком и постукивал ими по поджатым губам, хмуро глядя на меня.
Я мог бы попытаться оправдать свои действия, но смысла не было. В ту же минуту, когда я сказал Хавьеру взять смену в блоке смертников и поменяться со мной сменами, я принял последствия. Все, что я мог сделать, — это ждать ответа Рея и надеяться на лучшее.
Мое сердце как будто колотилось у самого горла с тех пор, как я покинул Бишопа ранним утром понедельника. Я не спал, и количество еды, поглощенное мною за выходные, было плачевно скудным. Сообщение Рея о том, что я должен как штык быть в его офисе в семь утра вторника, пришло через пять часов после моего ухода с работы. В полдень. Через несколько часов после того, как Рей узнал о моих поступках.
Так что мы сидели. Смотрели друг на друга. Часы размеренно напоминали об утекающем времени. Пока Бишоп ждал казни, которая подкрадывалась все ближе и ближе, эти упущенные минуты вонзались в мою грудь как нож.
— Что мне с тобой делать, черт возьми? — выплюнул Рей, хлопнув ладонью по столу и нахмурившись. — Ты намеренно пошел против моего приказа.
Я молчал.
— Мне стоит уволить твою задницу.
Он провел ладонью по голове и оттолкнул стул от стола, принимаясь расхаживать по кабинету.
— Что за абсолютно идиотский и тупой поступок. Что с тобой не так? Ты можешь хоть что-то сказать в свое оправдание?
— Нет, сэр.
— Ничего?
— Нет. Я не подчинился вашему приказу. Поступая так, я понимал, что вы не будете довольны.
— Да, черт подери, я недоволен. Ты чем думал, черт возьми?
— Я думал, что мужчине, который мне очень дорог, назначили дату казни, и поскольку я не являюсь членом семьи, я больше никогда его не увижу. Так что я сделал все возможное, чтобы попрощаться.
— То есть, ты не сожалеешь о своих действиях? Это ты хочешь сказать?
— Нет, сэр. Не сожалею.
Рей перестал расхаживать туда-сюда, наклонился над столом, опираясь на широко расставленные руки, и опустил лицо, чтобы пригвоздить меня гневным взглядом.
— Ты с ума сошел, Миллер? Ты думаешь, этот заключенный стоит того, чтобы потерять из-за него работу?
Я не мог посмотреть ему в глаза. Я смотрел в пространство между нами и скрежетал зубами.
— Вы любите свою жену, сэр?
Он помрачнел еще сильнее.
— Конечно, люблю. Какое это имеет отношение к происходящему, черт подери?
— Если бы вы были на моем месте, а она — на месте Бишопа, разве вы бы не нарушили все правила и не сделали все возможное, чтобы хотя бы попрощаться?
Когда он не ответил, я попытался прогнать бурю в своей голове и встретился с его гневным взглядом, выжидая.
Рей прищурился.
— Хочешь сказать, ты влюблен в этого мужчину?
Я подумал, переводя взгляд на свои руки и нервно возясь.
— Я не знаю, что я чувствую. Любовь — сложная штука, и честно говоря, у нас не было времени нормально изучить эти чувства. Я знаю, что он важен для меня. Я знаю, что у меня в груди все сжимается, когда я рядом с ним. Я знаю, что мысль об его смерти переполняет меня паникой и вызывает такое ощущение, будто меня сейчас стошнит. Я не знаю, люблю ли его, но я знаю, что мог бы полюбить его, будь у нас время. Но у нас не будет этого времени. Так что да, я нарушил кое-какие правила и пошел против ваших приказов. Я бы сделал это снова.
Рей тяжело вздохнул и бухнулся на стул. Он потер лицо обеими руками, после чего запрокинул голову к потолку.
— Ну и что, черт возьми, мне с этим делать?
— Делайте то, что посчитаете правильным, сэр. Я был готов к этому и приму последствия, какими бы они ни были.
Рей схватил папку со стола и открыл ее. Он пролистал страницы, пока не нашел то, что искал. Он поизучал что-то, затем бросил папку обратно и подался вперед.
— Ты отстранен до 19 января без сохранения зарплаты.
До даты казни Бишопа.
— Я не могу выпускать тебя на этаж, когда не доверяю тебе. Ты хороший надзиратель. Строгий и справедливый. Но твои суждения искажены из-за этого мужчины. Я не хочу тебя увольнять, но обещаю, что сделаю это без колебаний, если после твоего возвращения такое поведение продолжится.
— Я понимаю. Спасибо, сэр.
— Катись уже отсюда.
Я спешно убрался из его офиса и вернулся в комнату для персонала. Я забрал вещи из своего шкафчика, затолкав все запасное в рюкзак. Покинув здание, я написал Хавьеру сообщение, уведомив о результатах встречи с Реем.
На парковке я долго сидел в джипе, глядя на бетонные стены и высокие заборы с колючей проволокой, окружавшие тюрьму Полански. Он там. Одинокий. Напуганный.
Я чувствовал себя таким беспомощным. Никакое количество надоедания не подстегнет Синтию быстрее работать над апелляцией. Никакое количество надежды и загаданных желаний не прогонит этот кошмар.
Я подавил очередную волну паники и вытащил телефон. Затем набрал номер единственного человека, который поддерживал и любил меня несмотря ни на что.
— Привет, мам?
— Милый, что такое? Ты как будто сам не свой.
— Так и есть, мам. Мне страшно...
А потом я рассказал ей все.
Глава 21
В недели после Рождества время еле тащилось и в то же время стремительно неслось. Отстранение от работы дало мне слишком много свободного времени, и не мог же я все свое время занять пробежками и нервным расхаживанием по дому в ожидании новостей от Синтии.
Я воспользовался предложением Рея, озвученным ранее, пошел к местному психологу и чуть ли не словесным поносом выложил всю ситуацию на последнем визите. Она выделила мне два сеанса в неделю, пока я боролся с нарастающей тревожностью из-за казни Бишопа.