— А ну пособи! — приказал ему Паша.
И не успела компания глазом моргнуть, как Латкин встал на руки, упираясь пальцами ног в шерстяных носках в желтый дверной косяк. Так и стоял вверх ногами. Кто-то не вытерпел и спросил:
— Али удобно?
— Удобно! — ответил хозяин с натугой.
— А дальше чего?
— Концерт по заявкам.
— Спой песенку, Паша!
И Паша, наливаясь кровью, запел любимую песенку:
Закончив петь, встал с помощью Вовки на ноги и неверной походкой приблизился к стулу. И было ему приятно сидеть посреди избы и слушать мужицкий хохот, такой дружный и громовой, что дрожали рамные переплеты, а лампочка над столом шевелила алой спиралькой. Но сквозь галдеж до Паши донесся вопрос:
— Обряжать-то пойдешь?
— А для чё я силу показывал? — откликнулся Латкин, и его лицо отразило решимость.
Потому Латкин и согласился пойти на ферму, что стало жаль ему бригадира, который уж слишком был добр, мягок и не умел настоять на своем. Ферма Пашу ничуть не пугала. Было здесь сухо, тепло, да и не так наломаешь кости, благо есть доильные аппараты, автопоилки и транспортер. Освоить дойку — хитрости много не надо. Знай лишь кланяйся перед коровой, надевай стаканчики на соски да похаживай руки в брюки. Так и начал свою работу. Наклонялся да распрямлялся. Закончил дойку раньше всех. Пришел в аппаратную, закурил и увлекся чтением «Сельской жизни».
Но тут дверь скорготнула по полу, и в аппаратную ворвалась рыжеволосая Анна, старшая дочь матери-героини Пелагеи. Встала напротив Паши руки в бока и, розовея от злости:
— Чё коров-то не доишь?
— А я уже! — улыбнулся Паша, перегибая «Сельскую жизнь» и кладя ее на колено. — Сначала одну, потом — остальных!
— Чем доил-то?
— Аппаратами, а чего?
— А руками? Додаивал?
— Руками… Хе-е… — Латкин положил ладони поверх газеты, посмотрел на них с любопытством. — Они у меня, по правде сказать, этому не обучены.
— А почто согласился? — возмутилась Анна. — Так-то и без тебя бы обошлись, ну-ко!
Делать нечего. Паша поднялся, взял пустое ведро. С грехом пополам, но все-таки подоил всех коров. Правда, при этом был поднахлестан хвостами, умазан навозом и утомлен.
В аппаратной, куда он приплелся с неполным ведром молока, сидели все пять доярок, Завидя Пашу, они переглянулись, и начали бойкий допрос. Первой сунулась Анна.
— Эдак мало? — сказала в усмешкой. — Поди-ко, пролил, христовый?
Отпираться Паша не стал:
— Пролил.
— Сколь раз пролил-то? — хихикнула молодая Маруся.
Паша тоже хихикнул:
— Кажись, более одного.
— А ты бы поаккуратней! — подсказала сурово Агния, любившая давать советы. — Ты бы старался, как добрые люди.
— Верно, точена мышь, — согласился с ней Паша и, усевшись на табуретку против сестер Натальи и Ольги, хлопнул их по широким коленям. — А вы чё уставились на меня, как архангелы на господа-бога? Давайте-ко подскажите, как надо работать, чтоб выйти в передовые.
«Архангелы» улыбнулись, отчего их пышные щеки поплыли вверх, прикрывая глаза.
— Не смеши, зимогорушко! Чего мы, родимой, знаем? Тёмно да рассвело. Ты уж лучше пытай у старшей доярки.
— Нече пытать! — отрезала Анна и решительно поднялась. — Пора и домой, а то завтрак остынет.
— И я так считаю! — Паша встал с табуретки и направился было к дверям, но Анна схватила его за хлястик халата:
— Ты вычистил у коров?
— Не…
— Дак возьми и почисти. Успеешь домой. У тебя не семь робенков по лавкам.
У Паши тут же испортилось настроение. Пришлось взять скребок и пройтись с ним, как с плугом, по всем двадцати унавоженным стойлам.
…Полдня мужик промаялся на дворе. На обеденной дойке Анна его отругала при всех:
— По кой лешой приперло тебя сюда! Дои, буде, по ладу! А не то!..
Паша попробовал оборониться:
— Не ори на меня, а то растеряюсь, и дело пойдет еще хуже.
— Ничё! — успокоила Анна. — Пригрозка еще никому не мешала.
К вечеру Латкин совсем приуныл и стал поглядывать на коров, как на самых вредных существ. Поглядывать и с досадою вспоминать бригадира, который, хоть и не боек, а заставил-таки его заниматься бабьей работой. Наверное, он сбежал бы с фермы, плюнув на всех коров, но на двор заглянул Белоусов. К Паше он подошел с таким выражением лица, словно хотел его с чем-то поздравить.
— Доим, говоришь? — сказал председатель, опираясь рукой о заборку.