У палисада конторы в сиянии бампера, стекол и крыльев стоял «уазик». Шофер Лева Кокин сидел за рулем и читал растрепанно-толстую книгу. Иван громыхнул ладонью по крыше машины:
— Кого повезешь?
Оторвался Лева от книги:
— Вероятно, тебя.
— Сегодня не выйдет.
Догнав Маню уже в коридоре, Слободин вошел вслед за ней в кабинет.
— Вот, доярку нашел! — кивнул головой на Маню.
Виктор Михайлович Полетаев не собирался вставать из-за яро игравшего лаком стола, да поднялся, вышел навстречу Шишовой, здороваясь с Маней обеими руками.
— Очень рад! Очень! Значит, на скотный? Подменной? Прекрасно, Шишова! Сейчас с твоей легкой руки и выходные введем на ферме! — председатель взглянул поощряюще на Шишову. — Когда? Завтра с утра, наверно, и выйдешь?
— Я, Виктор Михайлович, готовая хоть сегодня, да только… — Маня замялась.
— У нее, — подхватил Слободин убеждающим тоном, — изба до беды худая. Сырость всякая, мокрота, отчего нутряные болезни. Ей бы в доме специалистов квартиру, и было бы все в порядке. Так, Маня?
— Так, — подтвердила Шишова.
Виктор Михайлович поугрюмел. Была у него квартира. Да не для каждого, кто попросит. Полетаев вернулся за стол.
— Скажу откровенно: с квартирами плохо у нас. Нынче дать не могу. Через год. Как, Шишова, с годок подождешь?
— Я чего? Я готова! — ответила Маня. — Только сперва пооправлю здоровье.
Полетаев напрягся:
— Значит, завтра на ферму не выйдешь?
— Да как выйду-то я? — удивилась Шишова. — Коли опять внутре заболело. Пойду-ко скорей к фельдшерице.
Дверь за Маней закрылась.
— Вот и делай людям добро, — сказал Полетаев.
— Какое добро? — не понял Иван.
— Ладно, — нажал Полетаев на голос, — оставим это. Выкладывай, как там у нас? — Председатель спрашивал о делах.
— Сегодня коров выпускаем, — Иван загнул на руке первый палец.
— Так, — кивнул председатель, согласный заранее с тем, что сообщит ему Слободин.
— Плотники стропиловку начали поднимать, — загнул Слободин еще один палец.
— Тоже неплохо, — сказал Полетаев.
— Всех баб послал картоху перебирать.
— Ладно, ладно.
— Кладовщику велел сортовую пшеницу перелопатить.
— Это ты молодец, — похвалил председатель, хотя думал совсем о другом.
— Завтра сеяться будем, — Иван загнул пятый палец.
Полетаев поднялся. Тучноголовый, с короткой шеей, наплывшей розовой складкой на воротник пиджака, под которым белела льняная рубаха, он прошелся по кабинету. Проследив за ним, Иван вдруг углядел в его напряженно-слоистом лице недосказанность, даже просьбу, и понял: Виктор Михайлович рад свалить на него работенку, с которой должен был справиться сам, да, видать, была она канительной.
— Чего я тебя попрошу, — Полетаев кротко взглянул на Ивана. — Механика грипп повалил. Мне, понимаешь, никак. — Он коснулся рукой телефона. — Зачем-то Вологда вызывает. А ты бы съездил с Шишовым. Заведующего мастерскими Илью Мигунова знаешь?
В голове у Ивана мелькнуло: «Председатель у нас не дурак: верное дело поддарит себе, а неверное — бригадиру». Вспомнил Иван Илью Мигунова, который в прошлом гаду две недели жил у него на квартире, пока в мастерских проводили монтаж завезенных станков. Человек предприимчивый и сметливый, с верным нюхом на нужных людей, умевший к ним подбирать безошибочный ключик.
— Знаю Илюшу, — сказал Слободин, — дяденька дошлый.
— Так вот, от него надо как-то наш «Беларусь» получить. Я звонил в Сельхозтехнику. Говорят: все сделано, можно за трактором приезжать. Вот и думаю вместе с Шишовым тебя отправить…
Душа у Ивана тонко заныла. «Наказан я, что ли? В бригаде дел самых срочных невпроворот».
— Мне-то туда на хрена, коли Валя поедет. Он тракторист, он и получит. Тем паче это его «Беларусь».
— Эх, Ваня, Ваня, — сказал Полетаев, — ты же знаешь не хуже меня: одного Шишова нельзя.
Иван, скрепя сердце, начал прикидывать: сколько времени может занять поездка в райцентр? Успеть бы до вечера. Чтоб хоть часик-другой поработать в своем огороде. Грядку какую вскопать. А то снова, как прошлой весной, не поможет Елизавете и придется жене надрываться одной.
— Тогда я на Леве, — сказал Слободин, забирая бумагу с печатью.
Полетаев высунул голову за окно.
— Лева? Ты слышишь меня?
— Слышу, — откликнулся Кокин. В кожимитовой куртке, белой кепке с помпоном, вечно с книгой в руке, с гладкокожим лицом, затаившем в себе приятную думу, он был похож скорее не на шофера, а на товарища из райцентра, который приехал в деревню организовывать шефский концерт.