Домой Колька не торопился. Ждал возвращения Шуры. Что он ему принесет? Хорошую весть? Худую? Была половина первого ночи. Пора бы Шуре уже и вернуться. Однако дорога была совершенно безлюдной. Подождав еще с четверть часа, Колька досадливо встрепенулся. «Да он, поди, дома! Прохлопал ушами, покуда ходил на Волошку. Ну да и я, глухая тетеря. Жди вот теперь до утра».
Впрочем, ждать оставалось Кольке недолго. Ночь не в счет. Потому что он спал, не заметив, как пролетели ее часы. И утра бы чуть-чуть прихватил, так приятен был сон, да отец стащил с него одеяло, и Колька поднялся, не сразу смекая: куда и зачем ему надо спешить? Но минуту спустя обомлело моргнул, вспомнил все, что сегодня его ожидает, и резво бросился одеваться. А потом, торопливо позавтракав, так же резво сорвал с заборки фуфайку и шапку и, скрипя по напавшему за ночь снежку, пошел через двор и дорогу к дому напротив. Тут он счастливо остановился, встав ногой на ступеньку крыльца, чтоб, дождавшись Щуровского, вместе с ним пойти на уберег Волошки, где они расчищают участок для штабелей.
Дверь открылась, и в ней показался Щуровский.
— Ждешь? — Шура одет, как и Колька, в закоженевший от смол и масел поношенный ватник, шапку с матерчатым верхом и туго обнявшие ноги широкие кирзачи. Лицо у него припухшее, с синеватостью под глазами — спал, вероятно, тоже недолго. Но голос задорист и свеж.
— Слушай, Дьячок! — Выходя из калитки, Шура нездешним, страшно широким, прямо-таки генеральским жестом руки притянул к себе Кольку и, оглянувшись по сторонам, заговорил, как заговорщик: — Виделся! — И по-лешачьи отчаянно подмигнул. — Во так! А ты сомневался. Конечно, за одноразку многого не добьешься. Но главное сделано! Проявила к тебе интерес! Готова сегодня взглянуть на тебя. Так что, Колюха, давай! Подавай себя в форме!
«Врет или нет? — мучился Колька, не доверяя Щуровскому до конца. — Уж больно все по его рассказу гладко выходит. Как будто она поджидала Шуру нарочно, чтоб он позаботился обо мне?» Хотелось бы верить в то, что поведал ему Щуровский. Однако грыз червь сомнений. И Колька на всякий случай спросил:
— А где ты ее увидел?
Шуру вопрос врасплох не застал.
— Ждала. Не меня, конечно. Того! Ну, патлатого Митю. Я ей культурненько все объяснил. А потом спросил: может, ей этот Митя не безразличен? Так она мне ответила что? «Ничего, — говорит, — парнишка. Только мне он чего-то не очень». Тут я снова ей четкий вопрос: почему тогда он провожал? «Да никто, — отвечает, — никто, кроме Мити, меня на танцульках этих не заприметил. Каб заприметил, то всяко б ко мне подошел». Вот так-то, Колюха! А ты все стесняешься да боишься! С этими девками надо смелей! Крепость не крепость, бери ее с ходу!
Колька проникся доверием к Шуре. «Пожалуй, не врет». И вдруг встрепенулся, вспомнив, что Шура о самом-то главном ему ничего не сказал.
— Ну, а встречаться-то где? — осторожно напомнил. — Да и во сколько часов?
— О-о! — Щуровский хватил ладонью себя по шапке, чуть не сшибая ее с головы. — Извини! Упустил из виду! Столовая знаешь где?
— Ну, ты и спросишь.
— Дак там. Жди, когда закрывать ее станут. В это время она и выйдет…
Колька мотнул головой, рассеянно радуясь и смущаясь. Именно с этой минуты все, что было возле него и вокруг — Щуровский, дорога, разрытый ножами бульдозеров берег реки, пни, руки в брезентовых рукавицах, зацеплявшие эти пни многожильными чокерами, запах стылой земли, представлялись ему, как попутчики, что стукали с ним вместе к вечеру подпаленного легким морозцем ноябрьского дня, в котором он встретится с Катериной.
И вот он дождался. Восемь часов. Колька стоял у калитки напротив столовой в брезге лампочки под столбом.
Скрип распахнувшейся двери. Шаги. Сквозь погустевшие сумерки можно было заметить мохеровый шарфик, пальто, купол вязаной шапки. Она! Лицо ее разглядел он шагов с десяти. А шагов с пяти разглядел и глаза. Удлиненные, с низким навесом бровей, были глаза неподвижно-дремотны, казалось, они что-то силились вспомнить, жили вчерашним и сегодняшний день разглядеть не могли.
Она бы прошла, так Дьячкова и не заметив. Да он оттолкнулся спиной от столба. Катерина примедлила шаг.
— Значит, я вот пришел, — выдавил Колька.
— Что — пришел? — Она на секунду остановилась.